Безликое Воинство

Белоконь Андрей Валентинович

Карапский колдун говорил о том, что пустой мир, в который мы попали, вскоре и вовсе сгинет. Я видел знамение тому. Близнецы свидетели, это не было наваждением: я лицезрел саму огнекудрую Эньо! Моё внимание привлекло движение на обгоревшем склоне горы, на вершине которой мы взорвали термоядерную боеголовку, и я глянул в бинокль. Одетая в ослепительные белые одежды, она двигалась в странном танце в полукруге подступающего к ней сонма демонов «безликого воинства». Волосы богини были подобны факелу, языки пламени которого треплет переменчивый ветер, а её руки, простёртые в стороны, метали невидимые молнии, от которых наседавшие демоны вспыхивали и рассыпались в прах. Даже с большого расстояния я смог разглядеть выражение её лица. Это было безумно радостное упоение смертельной схваткой! Человек не способен так двигаться и не выдержит таких эмоций, его просто разорвёт на части, богине же это позволено, ведь она — олицетворение боевой ярости, воплощение духовной стихии битвы. Я хотел было искать у неё защиты, но вовремя спохватился, сообразив, что склон горы фонит смертельным излучением, а яростная стихия богини мгновенно обратит там в прах и меня.

Едва попав в свою каюту, я сразу же открыл алтарь и достал заветную книгу, которую все мои соотечественники с детства знают наизусть. На чёрной кожаной обложке вытеснены слова: «Учение о Пути Истины, данное людям через пророков-близнецов, Хардуга Праведного и Ардуга Ужасного». Эта книга известна каждому на Гее как «Книга Истины», и она имеет огромную духовную силу в нашем мире. В темноте, среди

светящейся разметки, я долго сидел и прижимал книгу к груди, напротив сердца, будто пытался заслонится ею от зла… Пророки жили в кровавые времена, и Учение появилось, когда весь мир, как и теперь, был погружён в хаос. Мы ничего не знаем о них, кроме того, что это были два брата-близнеца. Они единственные смогли указать людям путь к свету. Когда и где родились Близнецы, кем были их родители и как братья стали проводниками Пути Истины — все такие вопросы не имеют значения, смысла и ответа. Глас Богов — пророки — не принадлежат мирской жизни и их биографии не важны для выбравшего Путь. Мы поклоняемся высшим духовным силам в надежде, что они позаботятся о нашей судьбе, изменят её к лучшему. Им это не составит труда, мы перед ними просты, как просты малые дети перед собранием искушённых мудростью патриархов. Но как часто мы оказываемся предоставлены лишь самим себе! Я судорожно, до боли в пальцах вцепился в Книгу Истины, но это не помогало. Я чувствовал, как разум мой неумолимо заполняется окружавшей меня тьмой. В Академии нас наставляли в том, что воину не к лицу жестокосердие. Напротив, он должен иметь мягкое сердце, способное вместить всё богатство оттенков чувственного мира. Но при этом воину должна быть присуща и достаточная твёрдость духа, чтобы при необходимости держать эти чувства под контролем. Я не смог последовать этим душеполезным наставлениям. Моя ослеплённая страхом душа и не желала прозреть, она жаждала лишь забвения, или хотя бы возврата в прошлое, к началу, чтобы никогда не приходить в этот мир, раз тут есть такое!.. Почти случайно я тогда нащупал в кармане зелье, которое карапский колдун называл «воды Леты». Он всучил мне этот маленький пузырёк ещё накануне перед битвой, чем несказанно меня удивил: все знают, что карапы ни за что не делятся с людьми своими снадобьями. Хотя я наслышан про чудодействие подобных карапских эликсиров, я не собирался пить эти «воды» и только из вежливости положил пузырёк в кармашек жилета с мыслью потом выбросить его в море. Но вот он всё-таки пригодился… Моему духу недостало твёрдости, я чувствовал, что сам не смогу удержаться на краю между здравым рассудком и безумным отчаянием, и как последнюю возможность использовал этот подарок колдуна. Хотя его снадобье вернуло мне самообладание, но теперь я боюсь закрыть глаза, мне кажется, всё светлое погасло в моей памяти в тот момент, когда там, в зелени тропических зарослей, я встретился с этим… Обугленный трупик в рубке «Копья Ксифии» принадлежал вовсе не несчастной корабельной обезьянке! Если бы передняя часть того тела уцелела, и я смог тогда её увидеть… Карапский колдун определял этих тварей как демонов но, Боги, вы не могли создать это даже кому-то в устрашение! Раньше я думал, что кошмары скрываются где-то во тьме за моей спиной, что они являются без свидетелей, ночью, в тишине, но оказалось, что они могут появиться вот так — открыто, под ясными лучами Гелиоса, не смутившись даже того, что предстали перед отрядом вооружённых моряков…

Демоны не подходящее для них название, равно как и химеры, это действительно нездешние существа, при этом обладающие простым, но беспощадным разумом и убийственной техникой. Манеры и повадки их это глумливый вызов реальности. Сложением эти существа невеликие и довольно слабые, а торчащий из их тела раструб смертоносен всего лишь на расстоянии полстадии. Но существ этих так много и они столь упорны! Так кто же они, эти создания? Пришельцы с другой планеты, из другой звёздной системы? Захватчики? А Смутный Купол это что-то вроде их базы? Карап утверждал, что они обитали в Смутном Куполе, а оттуда должны были высадиться на ослабленной войной планете. Но некие могущественные силы перенесли их с настоящей Геи на эту, странную и пустую. Признаюсь откровенно, мне легче так думать — что они, эти существа, прилетели на огромном космическом корабле, или даже целым флотом, спрятались где-то неподалёку от нас, укрывшись за Аресом или Геспером, и с помощью своей техники начали строить вокруг Геи (напылять на её орбиту?) это странное сооружение. Образ такой слишком прост, да и далёк от здравого смысла, потому что разумные существа, овладевшие техникой столь дальних путешествий, не могут быть настолько мелочны духовно и исходить бессмысленной и разрушительной злобой. Разве что их техника вышла из-под контроля и то, во что мы теперь попали — это результат какой-то аварии или катастрофы. Не на неё ли намекал карап, когда говорил мне про «оплошность или иной недосмотр» неких «могущественных магов»?.. И всё же образ инопланетных завоевателей хотя бы немного просветляет тьму суеверного страха, за который мне стыдно, но который я смог притупить лишь таинственным наркотиком из колдовского пузырька…

Признаюсь, что это карапское снадобье быстро привело меня в чувство. Голова моя сразу прояснилась, боль от ран ушла, отпустил колотивший меня мышечный спазм, а в верху живота и в груди я ощутил прилив умиротворяющего тепла. И хотя волны страха периодически подкатывают откуда-то изнутри, заставляя меня стиснуть зубы, я теперь вновь в силах управлять собой. Я достал из кармашка истерзанного жилета чудом уцелевший фонарик и привязал его шейным платком к защитному бортику верхней койки. Корпус у фонарика герметичный, а радиоизотопная батарейка позволит крохотной лампочке светить долго — даже когда «Киклоп-4» будет лежать на дне океана, лампочка ещё несколько недель будет испускать уже никому не нужный свет. В её свете я теперь и делаю свои записи, и хотя почерк мой из-за ранения оставляет желать лучшего, я надеюсь, что кому-то удастся его разобрать. Постараюсь описать всё по порядку, хотя это и сложно, потому что события, начавшиеся с чёткого исполнения почти безупречного плана, в итоге утянули всех нас в смертельный водоворот роковой судьбы.

Накануне ночью нам с Ибильзой не спалось. К полуночи шторм утих, дождь прекратился и мы вышли на верхнюю палубу подышать вольным воздухом и успокоить свой дух. Небо над нами расчистилось, а на море установился штиль, по всему было видно, что мы попали под око шторма. В «икорной» бухте, которую мы успели полюбить как уютное пристанище и место отдыха, вода превратилась в ровное зеркало, в нём отражались полная Селена и звёзды, а тишина стояла такая, что закладывало уши. Даже птицы затихли и рыба не плескалась, лишь изредка с берега доносились хруст треснувшей под ногой ветки и голоса людей — там всё ещё шла работа. Я пытался уловить шум прибоя — ведь море так просто не успокаивается и до острова должны доходить хотя и пологие, но всё же достаточно высокие волны, но добился лишь того, что в ушах ещё сильнее зазвенело.

Так мы довольно долго простояли, молча вслушиваясь в тишину. Я первым заметил, что в небе что-то есть. В свете Селены воздух играл еле заметными цветными сполохами. Я присмотрелся к ним и вскоре понял: над нами, над бухтой, над всем островом повисли радужные нити! Мой друг это тоже понял и мы с ним тогда не на шутку встревожились. Происходило или назревало нечто зловещее, но мы могли лишь гадать о том, что же именно. В любом случае следовало немедленно доложить о нитях, и Ибильза уже двинулся к открытому люку, а я собрался вслед за ним, но тут утонувший в чёрных тучах горизонт на юге на пару секунд озарился яркой вспышкой. Не было никаких сомнений — это далёкий термоядерный взрыв, скорее всего низкий воздушный. Я оценил расстояние до него в 60–70 миль и сказал об этом своему другу. После атаки на Фаор, когда я временно ослеп от стратосферной вспышки, я стал изрядным знатоком

термоядерного оружия, во всяком случае в той части, что касается его применения в боевых операциях. Когда закончились все теоретические занятия в академии, у нас была практика, после неё — выпускные испытания, а затем нас сразу отправили на сборный пункт, который расположен к востоку от Фаора, на берегу океана. Как раз на сборном пункте мне и довелось насмотреться на вспышки термоядерных боеголовок, применяемых в реальных сражениях. Альянс тогда попытался нарушить наши пути снабжения, но попытка вылилась в разгром его северной морской группировки. Тем не менее, атакам малаянских флота и авиации в течение нескольких дней подвергались как порты на восточном побережье, так и соединения наших кораблей, дислоцированные в северо-западной части Великого Восточного океана. Из-за этого задерживалась наша отправка на Синюю Скалу: командование ждало, пока всё успокоится. Битва была масштабная, всего стороны применили около двух десятков зарядов, и не менее половины вспышек я наблюдал лично, хотя и с большого расстояния. Пользуясь своим положением офицера разведки, я специально отслеживал, какой заряд был использован, где и в каких условиях. Поэтому мне несложно было не только догадаться, что это «Курай» применил одно из своих «жал» по кораблям «безликого воинства», но и верно оценить расстояние. Это означало, что по какой-то причине капитаны «Курая» решили нарушить первоначальный план, состоявший в том, чтобы идти под водой до самого нашего острова.

Мы с Жалящим в Нос поспешили в рубку. Находившаяся там вахта также заметила вспышку и они ждали прихода ударной волны, чтобы определить расстояние. Рассчитанное таким образом, оно оказалось равным без малого 70 милям, что удивило Ибильзу, а меня порадовало — не каждый оценит расстояние на глазок с такой точностью по одной лишь засветке! А вот установить связь с большим ракетоносцем не удалось. Логично было предположить, что он выныривал лишь для того, чтобы применить оружие.

Дальность полёта крылатых ракет «зазубренное жало» с полной заправкой около 90 миль, но на деле она ограничена дальностью теленаведения. Радар подсвета «Киклопов» не способен работать на таком расстоянии даже по воздушным целям. Но боевые возможности «Курая» гораздо выше и он мог с большой дистанции нанести удар несколькими боеголовками по фронту демонических машин. Ущерб врагу в таком случае был бы огромным. Однако мы убедились, что это была всего одна боеголовка из четырёх остававшихся у большого ракетоносца. Я тогда подумал, что его капитаны запланировали нанести основной удар — остальными тремя «жалами» — когда достигнут наконец острова, ведь именно такова была наша с ними договорённость. Хотя существовало и другое, менее вероятное объяснение этой вспышке. В мир демонов могла попасть вся наша флотская группа, и тогда где-то в здешних водах ходят ещё по меньшей мере два «Киклопа» с ракетами «зазубренное жало».

К новости о радужных нитях вахта в рубке отнеслась со всей серьёзностью. Решающий за Всех приказал проверить работу поста управления стрельбой, расспросил меня о готовности моей разведгруппы к высадке (что меня немного смутило: зачем нам высаживаться на острове и что там разведывать, если план заключался в бегстве с него?), затем он подошёл к остеклению и долго и внимательно всматривался в ночное небо. В конце концов Скванак дал понять, что нам с Ибильзой в рубке делать больше нечего, и мы вернулись к себе в каюту.

Я сразу прилёг на койку и уснул, едва моя голова коснулась подушки. Мне приснился истинный кошмар — как будто на острове-птице, на пляже перед малаянским лагерем, по соседству с могилами убитого нами патруля, я дерусь на дуэли с Камангом Гуеном. У нас поединок на смерть. Обнажив торсы, мы сражаемся на мечах — на тех самых, которыми когда-то обменялись — в круге из членов экипажа «Киклопа» и «Компры». А среди них стоит ещё посторонний человек, одетый в длиннополый тёмно-красный ханбок — это высокий, статный мужчина, с густыми седыми волосами и чёрной бородой. Его взгляд горит властным гневом. Это сам Ардуг Ужасный, и он судья поединка! Я понимаю, что Каманг жаждет отомстить мне за убийство его товарищей, а меня при этом сжигает стыд за содеянное. И ещё мне стыдно от того, что малаянцу неловко управляться с моим мечом, он для него непривычен. Однако ярость одержимого местью малаянца с лихвой компенсирует ему это неудобство — хотя я и дерусь в полную силу, мне никак удаётся нанести противнику сколь-нибудь чувствительную рану, тогда как от его атак я отбиваюсь с превеликим трудом. Очень скоро я понимаю, что мне не одолеть мстительный порыв моего соперника, что я в итоге проиграю и погибну. В мою душу прокрадывается страх. И тут ко мне обращается сам Ардуг. Такое возможно только во сне: мы разговариваем с ним и одновременно я веду бой на мечах. Чернобородый апологет зла протягивает свою левую руку ладонью вверх и предлагает сделку: он подскажет, как мне выиграть эту схватку, а взамен попросит о некой услуге. Он говорит о «необременительной» и «ничтожной» услуге, говорит убедительно, спокойным и вкрадчивым голосом, он даже приводит какие-то доводы, о которых я теперь не помню, впрочем, как и о самой обещанной ему услуге. И я мысленно бью своей ладонью по протянутой руке, соглашаясь на сделку, хотя с этим согласием в моём горле застревает твёрдый ком недоброго предчувствия. «Его правый глаз видит не всё, — шепчет мне подсказку Ардуг. — У его правого глаза слепое пятно… Атакуй его слепую сторону!» Тогда я понимаю, что Каманг ещё и мой товарищ по несчастью! Наверняка его глаз повреждён так же, как и у меня — в результате термоядерной вспышки… Смущение и стыд ещё больше овладевают мной, но я уже теряю силы и почти невольно хватаюсь за подсказанную Ардугом возможность. Несколько быстрых приёмов в указанном им направлении, и вот Каманг открывается и пропускает мой выпад. Я удваиваю усилия и наношу сопернику ещё одну рану. Малаянец теряет силы и пропускает ещё один — сильный рубящий — удар, падает на колени, а голова его склоняется вперёд. И тут я замечаю, что из его ран вытекает не кровь, а густая бесцветная жидкость. Вдруг на моих глазах он начинает оседать и оплывать и вскоре превращается в маслянистую лужу. Лужа быстро впитывается в песок и в итоге на месте Каманга Гуена остаётся лежать только его шапка… и мой меч. Я смотрю на этот меч, и на меч Каманга в своей руке — они тоже в этой маслянистой жиже, как и сами мои руки, и я чувствую это масло у себя на шее, на лице, на губах… И я слышу торжествующий хохот Ардуга Ужасного. Странный хохот… Нет, это был не хохот, это были короткие резкие звуки сигнала тревоги, которые меня и разбудили.

Мне показалось, что сон мой длился не больше четверти часа, на самом деле я проспал несколько часов — почти до рассвета. Первое, что я сделал, как только открыл глаза — это взглянул на экран настенного монитора. Радиолокатор показывал сплошную засветку на юге. Но причиной тревоги была вовсе не она.

Спал я одетый, поэтому меньше чем через минуту после тревожного сигнала на мне уже был комплект боевого снаряжения: меч, винтовка, короткоствольный револьвер, запас патронов, четыре зажигательные гранаты (я ещё тогда подумал: «как же их применять против демонов?») и пять осколочно-фугасных, а также каска и защитные бронежилет, сапоги и перчатки. Рассовывая по карманам боеприпасы, в спешке я выронил коробку с патронами к револьверу, да так неудачно, что патроны рассыпались по всей каюте, закатившись в том числе под стол и под койку. Впопыхах я сгрёб то, что было под рукой, и сунул в один из жилетных карманов. Ибильза бросился было помогать мне, но я ему сказал, что некогда, да и револьвер в бою с демонами — я вдруг об этом вспомнил — совершенно бесполезен… В общем, перед самым уходом я его вытащил и положил его на стол. Примерно половина патронов из коробки так и валяется где-то под койкой, а о револьвер я чуть было не споткнулся в темноте, когда только пробрался с свою каюту. Теперь он вновь лежит на столе, искушая меня свести счёты с жизнью. Но я не уйду этим путём — вслед за Скванаком. Хардуг Праведный наставляет мудрым словом: пусть путь твой закончится раньше, чем ты потеряешь надежду. Я теперь смотрю на своё короткоствольное оружие как на предателя, мне даже не хочется брать его в руки. Получается, что в схватке с врагом револьвер мне не поможет, зато он может «по-дружески» отправить меня к Богам…