Безмолвная земля
Шрифт:
— Какого еще соглядатая?
— Такого, что за всеми наблюдает.
— Смерть, что ли?
Если Джейк прав, размышляла Зоя, если они и впрямь погибли под лавиной, то совершенно ясно, что все мировые религии неверны. Значит, святое строение, на ступенях которого они сидят, — не более чем промозглая скорлупа, вместилище мерцающих надежд. Но оставался еще вопрос: что делать? Что им делать?
— Скажи, ты мерзнешь? — спросил Джейк. — В смысле, с тех пор как нас накрыло, ты чувствуешь холод?
— Не знаю…
— Между
— Правда? А кажется, будто… давным-давно…
— Ага, словно бог знает когда. Ан нет. Так вот, тебе холодно? Уже час мы здесь сидим, но я совсем не замерз.
— А ты разденься. Вмиг прохватит.
Джейк так и сделал. Снял куртку и пуловер. Скинул ботинки, штаны, термобелье и толстые носки, после чего голой задницей уселся на заснеженную ступеньку.
Зоя внимательно за ним следила. Джейк выдержал ее взгляд.
«Ни слова не скажу, — решила она. — Коль вздумалось поиграть…»
Прошло какое-то время. Минут десять-пятнадцать. Нет, минуты две.
— Признайся, ведь до костей продрог, — не выдержала Зоя.
Джейк помотал головой — дескать, нет.
Зоя встала, сбросила куртку, расстегнула брючный ремень. Совершенно голая, рядышком уселась на снег. Потом взяла Джейка под руку и прижалась к его плечу:
— Знаешь, даже если нам не нужна одежда, я не стану разгуливать голышом.
— Я тоже.
— Вот если б где-нибудь на тропическом острове…
— Здесь не тропики.
— Как по-твоему, где умрешь, там и останешься? В смысле, если погиб в окопах Первой мировой, то уж навеки там и застрял?
— Кто сказал, что здесь мы навеки?.. Наверное, задница уже посинела, но мне совсем не холодно. Ты помнишь, что такое «мерзнуть"?
Зоя крепко задумалась:
— Напомни.
— Что-то вроде озноба, когда, скажем, молотком угодишь по пальцу. Или ошпаришься. Всего тебя словно пронзает дрожью, как при обжигающем поцелуе взасос. Весь ты вроде как наждак, на котором затачивают нож.
— Блин, я закоченела! — сморщилась Зоя. — Глянь, я вся дрожу. — Клацая зубами, она принялась одеваться. — Не знаю, вспомнила или что-то почувствовала, но я утепляюсь. Неужто тебе не холодно?
— Могу одеться, — пожал плечами Джейк. — Ну что, обратно в гостиницу?
Продрогшая Зоя аж пританцовывала, дожидаясь, пока он снарядится. Следом за собственными тенями, которые выслало вперед зимнее солнце, перевалившее через гору, они зашагали к отелю. Возле магазинов Зоя отделилась:
— Я догоню. Мне тут кое-что нужно.
— Пошли вместе.
— Ничего, я быстро.
— Ну, подожду.
— Боишься, потеряемся, что ли? Просто хочу взять кое-какую мелочь.
— Какую?
— Ну, глазные капли и всякое такое. Две минуты!
Покачав головой, Джейк пошел дальше.
Зоя толкнула дверь аптеки. Как обычно, повсюду горел свет. Она знала, где стоят глазные капли, но пришла не за ними. Ей было нужно нечто
— Я не мертвая, — шептала Зоя, проходя меж стеллажами. — Я не умерла.
— Что хочешь на ужин? — спросил Джейк, когда она вошла в номер. — Чем утоляют голод покойники?
— Перестань!
— Надо же чего-нибудь поесть.
— Думаешь? Ты голоден? В последние дни тебе хотелось есть? Или же мы ели по привычке?
Джейк уж хотел ответить, но призадумался. Отпихнув его с дороги, Зоя заперлась в ванной.
Из коробочки достала упакованную в фольгу пластинку размером три на полсантиметра. Разорвала обертку, спустила брюки с трусиками и сунула пластинку между ног, чтобы на нее пописать, не обмочив руку. Сперва не удавалось начать. Она словно забыла, как это делается. Однако, начав, еле остановилась. Во всяком случае, орошала пластинку дольше требуемых пяти секунд. Сунув ее в пакетик, уселась на унитаз ждать результата.
Через минуту Джейк забарабанил в дверь.
— Могу я спокойно посидеть в туалете? — крикнула Зоя.
В ответ неясное бормотанье.
— Господи, тут полно номеров, в каждом есть туалет. Иди выбери себе по вкусу.
Снова бормотанье, потом стукнула входная дверь.
На пластинке четко проступили две синие полоски. Никаких сомнений: Зоя по-прежнему беременна.
Джейк ничего не знал. Именно об этом наиважнейшем деле она хотела поговорить, но выжидала удобного случая, этакого парада планет.
За все совместные годы никто из них особо не рвался обзавестись детьми. Но потом Зоино отношение к данному вопросу понемногу изменилось. Было весьма желательно, чтобы взгляд Джейка тоже изменился, чтобы к решению проблемы они подошли, так сказать, в сцепке. Желательно, но маловероятно. Раз-другой тему обсудили, и она улетучилась, оставив в воздухе неясный след: не то чтобы «нет», не то чтобы «да».
Наблюдая своих друзей, ставших родителями, Зоя и Джейк попеременно испытывали зависть, недоверие и ужас. Жизнь тех менялась и к лучшему, и к худшему. В чине родителей одни взлетали к головокружительным высотам счастья, другие хаотично пикировали в горести и развод. Одни новоиспеченные папаши и мамаши обретали в чадах источник силы и радости, другие превращались в брюзгливых нытиков, донельзя измученных, угнетенных и подкошенных неизведанным опытом. Похоже, никаких правил не существовало, родительство аукалось всем по-разному.
Перед самым отпуском узнав о своей беременности, Зоя поняла, что хочет этого ребенка. Но она была не из тех, кто пинками и визгом загоняет мужчину в отцовство. План ее состоял в том, чтобы дождаться волшебного мига (скажем, на горной вершине или во время вечерней прогулки, когда сумерки опускаются в лад снежинкам) и уж тогда, повинуясь доброму предчувствию, огорошить сенсационной новостью.
Но сошла лавина.
И вот теперь, хоть каждая клеточка восставала против сего факта, она умерла.