Безмолвное дитя

Дензил Сара

– Тебе нравится этот мультик, Эйден? Я помню, когда ты был маленьким, у тебя была машинка-трансформер. Помнишь, красная такая? Она могла превращаться в робота. Ты любил играть с ним, устраивал ему сражения с мягкими игрушками. Плюшевых кроликов и мишек ты перерос быстро, тебе, как и большинству мальчиков твоего возраста, нравились роботы, машины и Могучие Рейнджеры. А ещё ты любил рисовать! Ты рисовал мне замечательные рисунки – это были не какие-нибудь там человечки из палочек, а вполне реалистичные цветные картины, на которых были я, бабушка и дедушка. Мы потом их развешивали на стенах по всему дому. – Я сделала паузу. Ничего этого больше не было: ни бабушки, ни дедушки, ни дома. Внезапно во рту у меня совершенно пересохло. – Может быть, тебе это всё больше не

нравится, но ничего страшного. Многое изменилось. Мы можем заново выбрать то, что нам нравится, правда? Пойдём с тобой по магазинам, и ты купишь себе всё, что захочешь. Всё что угодно. – Я издала нервный смешок и откинулась на спинку стула. – А через несколько недель ты познакомишься со своей сестрой. Мы пока не знаем, как её назвать, так что можешь помочь мне выбрать имя. Мне бы очень этого хотелось! – Никакой реакции. Он даже не пошевелился. – Смотри-ка, а уши у тебя теперь нормальные! Я всё думала, придут ли с возрастом пропорции в норму или уши так и останутся в пол-лица… – Я зажала одну руку другой, чтобы окончательно не превратиться в идиота, несущего бессвязную чушь.

Эйден продолжал безотрывно смотреть в экран телевизора, и мне показалось, что я сплю. Я что, в самом деле разговаривала со своим сыном? А этот бледный, вялый подросток – это тот самый мальчик, который, как я полагала, утонул много лет назад? Голова была ясной, но на сердце от всех последних событий легла тяжесть. Я уткнулась в тупик и больше не в состоянии была придумать, что сказать.

К счастью, доктор Шаффер заметил моё замешательство и пришёл на помощь:

– Думаю, нам всем стоит сейчас выпить по чашечке чая, а Эйден пусть немного отдохнёт. А потом поговорим о том, что делать дальше. Эмма, мы бы хотели взять у вас образец крови для анализа, чтобы установить соответствие ваших ДНК и подтвердить результаты вчерашнего анализа. И ещё с вами должен поговорить представитель соцслужбы.

– Но ведь я смогу забрать его домой? – спросила я, а сердце мне будто сжали ледяными пальцами.

– Некоторое время ему нужно будет побыть под нашим присмотром, – сказал инспектор Стивенсон. – Эйден пока не говорит, а мы понятия не имеем, где он находился последние десять лет и с кем.

С кем. Меня словно молотом ударило. С кем. А с кем, действительно? И чего они от него добиваются? Меня резко затошнило, и я почувствовала, что меня сейчас вырвет прямо на больничную плитку. Я вцепилась пальцами в подлокотники и попыталась хоть немного успокоиться.

– У вас есть предположения, где он был? – спросила я, медленно и аккуратно произнося каждое слово.

Доктор с инспектором синхронно посмотрели на Эйдена, а затем вернулись взглядом ко мне.

– Думаю, об этом нам лучше поговорить наедине, – сказал Стивенсон.

6

После того как Эйден, по всей видимости, утонул, я долгое время страдала от постоянных ночных кошмаров. Два образа преследовали меня во снах, заставляя комкать простыни и просыпаться от ужаса. Первый – красная куртка Эйдена, которую вытащили из реки. Пресса с аппетитом сожрала её фотографию и с готовностью изрыгала на первые полосы всех газет. Смотрите: загублена невинная жизнь! Маленькая красная курточка с грязными рукавами на тёмном, мрачном фоне – просто идеальный контрастный образ для повышения продаж. Прямой намёк на самый большой страх любого родителя, да и основания вполне конкретные, можно смело печатать…

Что может продавать газеты лучше, чем смерть? Ну, может быть, секс и сработает эффективнее, при условии, что сама история интересна, но всё равно, смерть ребёнка всегда будет стоять на самой вершине башни нездорового человеческого любопытства, в которой находят приют сексуальные скандалы и истории о продажных женщинах и знаменитостях. Детская смерть правит бал, и непредвиденная трагическая смерть маленького ребёнка занимает в иерархии место лишь одной ступенькой ниже непосредственного детоубийства. Память об Эйдене была сведена к одной этой фотографии, и она едва не стёрла все мои воспоминания о нём. Не успевала я подумать о том, с каким

забавным и сосредоточенным видом он читал книжки, высовывая язык от усердия, как в голову тут же лез красный анорак, испачканный речным илом. Стоило мне представить, как он проворно карабкается вверх по дереву в нашем саду в накидке супермена, в мыслях тут же начинали крутиться все эти газетные заголовки.

Второй образ был целиком и полностью плодом воображения, но я была не в силах от него отделаться: Эйден плывёт в воде, такой маленький и с бледной кожей. Тело моего сыночка глубоко под речной водой, раздувшееся, наполовину обглоданное рыбами, наполовину сгнившее. Мне снилось, как течение Узы несёт его навстречу Хамберу [8] меж заросших травой берегов, впопыхах перехлёстывая спины камней, подныривая под каменные мосты, огибая дома, вспениваясь на поворотах и торопясь к морю. Я наблюдала за тем, как река разделяет нас, словно смывая все свидетельства его существования в этом мире.

8

Река, в которую впадает Уза.

В ходе расследования специалисты из бригады спасателей рассказали о течениях и тех местах, где его тело могло выбросить на берег – с утопленниками так обычно и происходило. Одно дело, когда трагедия случается на море – там никто не удивится, если тело исчезнет, но когда речь идёт о реке, его, как правило, находят. Почему инспектору Стивенсону дело и поручили. Версия о похищении была почти полностью отвергнута, лишь когда обнаружили куртку Эйдена. Произошло наводнение, в его разгар Эйден куда-то ушёл – по всей видимости, к реке. Вскоре после его исчезновения из воды вытащили его куртку – всё, о чём ещё говорить? Есть логика, не правда ли?

Вот только куда подевалась вся логика теперь, когда мой ребёнок сидел передо мной на больничной койке, и на лице у него было то же выражение, что бывает у детей, которых вытащили из разрушенного землетрясением здания или эвакуировали из страны, раздираемой войной… Именно поэтому я знала, что кошмары почти наверняка вернутся ко мне, да и об их содержании прекрасно догадывалась.

Мы с Джейком последовали за доктором Шаффером и инспектором Стивенсоном в небольшой кабинет. Доктор Шаффер сел за стол, предложил мне стул, а Стивенсон закрыл за нами дверь. Больничный запах антисептика просочился даже сюда, и закрытое оконце позади стола отсекало нас от внешнего мира, держа в этой нездоровой атмосфере, от которой уже начинала кружиться голова. Я уже было разинула рот, чтобы попросить доктора Шаффера открыть окно и впустить в помещение немного свежего воздуха, но передумала: нечего дурью маяться, пора вернуться к делу.

Стивенсон подошёл к столу и остался стоять, а Джейк занял стул слева от меня, барабаня пальцами по серой шерсти штанины. Я вдруг почувствовала себя рядом с ними всеми такой маленькой, несмотря на вздутый живот: вот она я, беременная женщина, а вокруг одни мужики. Горстка женского естества, брошенного в комнату, полную тестостерона. Несмотря на такое положение, я что есть мочи старалась не потерять самообладания, боясь расклеиться прямо перед ними. Я была практически уверена, что даже если бы так и случилось, меня бы никто не осудил, просто это было бы лишней тратой времени, а мне нужна была вся информация о моём сыне, которой они владеют.

Доктор Шаффер отпихнул от себя папку, лежащую на столе, затем притянул её обратно к себе и откашлялся. Он склонил голову, вперив взгляд в папку и не поднимая на меня глаз. Он выглядел высоким, даже сидя у себя в кресле. По его склонённой голове можно было изучать процесс истончения волос, мягких и уже седеющих, которые обрамляли голую, слегка отсвечивающую розовую макушку.

– Случай весьма сложный, – начал доктор Шаффер. – И разобраться в нём, не поговорив с Эйденом, очень трудно.

– Просто расскажите мне всё, что знаете, и о чём, по-вашему, это говорит, – сказала я, повернулась к Стивенсону и добавила: – Только пожалуйста, не скрывайте ничего.