Безмолвные
Шрифт:
Рыжий и Лука пытались сопротивляться, выбили зуб одному охраннику, второму разбили и без того сломанный нос. Бунтовщиков мигом скрутили. Обоих избили, а затем поставили клеймо.
Кай вырываться не стал. Свобода была ему не нужна. Куда идти? Зачем? Единственные, кто может вернуть ему память, — это маги, но они не станут помогать. Может, если он докажет собственную ценность, чародеи снизойдут до помощи? Если для этого нужно поставить клеймо, то пусть ставят.
Пока пленники приходили в себя, носатый вышел вперед.
— Меня
— Знаешь, что это значит, пришибленный? — неожиданно спросил Лука, поворачиваясь к Каю. — Двадцать лет прикрывать зад мага, сторожить границы. Если не помрешь, то остальное доживешь в деревне. Глядишь, и дом дадут, земли кусок…
Лука презрительно плюнул себе под ноги.
Кай не ответил. Он не понимал, почему это должно вызывать презрение. Чем отличалась потерянная свобода чернявого Луки от предложенного магом?
Когда Коршун ушел, новобранцы принялись обсуждать свое будущее. Кай прислушивался к разговорам и рассматривал людей.
Кроме шестерых пиратов Побережья — беловолосых, смуглых, разукрашенных грубыми татуировками — всех остальных привезли с севера. Русоволосые и светлоглазые мужчины с широкими лицами и светлой кожей говорили на понятном Каю языке. Пираты, кроме Тида и Миса, лаяли на своем наречии и сторонились северян. Говорили все об одном: долго ли идти до манора Дреговича? Выходило, что долго. О самом маге знали мало.
Утром всех вывели на улицу, построили в колонну по трое и под присмотром повели через город к Северным Воротам.
Город назывался Зут-Шор, «Соленый берег». Белокаменный, жаркий, летний. Пахло водорослями и пряностями. Их провели по улицам, где светловолосые люди в ярких одеждах спешили по делам. То и дело невольников накрывали большие тени летающих кораблей, блестели высоко в облаках серебряные ковры-самолеты и проносились волшебные кони. Маги, оправдывая звание новых богов, на землю не спускались. И тем меньше понимал Кай обреченную покорность пленников. Белокаменный город был южной столицей невольничьей торговли. Такие вереницы скованных людей, мужчин и женщин, постоянно пересекали улицы, спускаясь к рынку и порту и поднимаясь вверх. Здесь, на земле, не было ни одного живого мага, не видел Кай ни слежки, ни стражи, но никто не помышлял о бунте. Даже Рыжий и его друг, совсем недавно готовые умереть, но не попасть сюда, казалось, смирились.
Новобранцев сопровождали двадцать охранников, лениво идущих по бокам колонны. Они тоже рассматривали город и совсем не опасались, что невольники попробуют бежать. Просто указывали дорогу, как псы стаду овец. И все шли. И Кай шел. Противно было, но шел.
Ри нравилось быть камнем.
Словно закрываешь глаза и готовишься уснуть. Голова еще работает, но тело уже расслабилось, мягко опускается из бодрствования в сон. Здесь не имело значения время, не было голода и боли. Ри не любил, когда его будили.
Разом накатывали так нелюбимые ощущения: боль и голод. Болели пальцы, ребра, печень, глаза и горло, разучившиеся дышать легкие…
— Очнулся?
Зрение возвращалось не сразу, и первые мгновения он просто пытался вспомнить, кому из шести мучителей принадлежит голос. Его нынешний хозяин? Дрегович? Не похож. Голос выше и тоньше, хоть и мужской.
Темнота перед глазами начала проясняться, и Ри наконец увидел собеседника. Мужчина, как все маги, застыл в двадцатипятилетии. Длинные русые волосы перетянуты на лбу тонким золотым венцом с бирюзой. Глаза ярко-голубые, широкие брови, тонкий изящный нос. Лицо белое, ровное и чистое. Камзол-аби, штаны-юолоты и жилет — все в бирюзовых и синих тонах. Густав Всеславский.
Чародей понял, что его видят, и выпрямился в кресле. Ри осмотрелся. Камера две на две сажени. Каменные стены покрыты скользким слоем черной плесени. Окон нет. Последний раз его будили в конце зимы. Что там сейчас? Весна? Лето?
Над головой Густава подрагивал золотой шар. Света едва хватало, чтобы высветить из темноты мага, но Ри чувствовал, что есть у дальней стены кто-то еще.
— Я хочу получить твои записи о белой чуме, Гроневальд. Мне нужна лаборатория на севере.
Ри осторожно пожал плечами.
— Я уже все рассказал вам, господин.
Его подняло в воздух и швырнуло спиной о стену. От боли у Ри выступили слезы.
— Где твои записи, Гроневальд?! Я знаю, что ты вел исследования!
Вспыхнуло солнце под потолком. Ри зажмурился, а когда открыл глаза, второй маг уже стоял рядом с Густавом.
Юный, красивый. Белые волосы и венец со львами. Черный и красный цвет. Дариуш Адденс.
— В моей лаборатории. Там же найдете дневники и монографию господина Прима.
— Ты уже говорил о ней! Где лаборатория?! Мы обыскали весь манор, обыскали побережье! Ты врал нам?!
— Напрасная трата времени, — хмуро заметил Всеславский. — Из его головы выскребли слишком много мозгов.
Адденс вновь поднял его в воздух, скрутил руки и ноги, как прачка белье. Боль была такая, что потемнело в глазах. Ри закричал. Старательно, громко.
— Я предупреждал, что мы лишь потратим время, — раздраженно заметил Густав. — Не убивай его — Дрегович взбесится.
Ри опустили на пол. Адденс плюнул на него и пропал. Густав Всеславский откинулся на спинку стула. Улыбнулся.