Безмятежность и доверие

Фанетти Сьюзен

— Но ты этого не сделала. Думай о том, что произошло сегодня как о «Маллиган» (прим.: вторая попытка). Знаешь, что это значит?

Она кивнула.

— Мой папа играет гольф.

Конечно же, играет.

— Ты не причинила ей боли и теперь знаешь кое-что о себе.

— То, что я – убийца.

Шерлок убивал больше, чем один раз, и он остро чувствовал осуждение в её голосе. Что она о нём подумает, если узнает, кем он был на самом деле, а именно — убийцей?

— Нет. То, кем ты не хочешь быть. Иначе ты бы не рвала себя на части, как сейчас, что бы не произошло. Таррин пошла домой, чтобы снова

завтра стать сукой. Ты — та, кто страдает.

Гордон подошёл к дверному проему.

— Я всё приготовил. Упаковки со льдом тоже.

Он кивнул и повернулся обратно к Сэди.

— Окей, маленькая преступница. Давай тебя починим.

~oOo~

Пока они ждали Джей Эра, Шерлок помог Сэди получше привести себя в порядок и слегка одеться. Ни в коем случае Джей Эр не увидит полностью её тело, достаточно плохо, что Гордон уже увидел. Затем он сам отмылся, настолько смог, сел на застеленную полотенцами кровать рядом с ней и держал пакеты со льдом на её руках. К тому времени, когда медик «Банды» прибыл, неся огромный ящик, который, как заметил Шерлок, был достаточно вместительной аптечкой первой помощи, кровь почти остановились, кроме нескольких очень глубоких рваных ран (включающих в себя и шрам от пули). Она порезала там себя практически до кости.

Когда Джей Эр сел, натянул пару синих перчаток и выяснил, что нельзя использовать обезболивающие, он применил заморозку. Но он всё же причинял ей боль, и Сэди, уже уставшая и сверхвозбуждённая для девочки, которая регулярно себя резала, даже отдаленно не стоически переносила боль, которую не сама себе причиняла. Она продолжала хныкать и грызть свои губы. Потребность вмешаться и остановить Джей Эра от причинения ей боли (даже не исключался вариант избить своего брата до отключки) превращала Шерлока в сумасшедшего.

Наконец, Джей Эр нахмурился, глядя на него.

— Убирайся на хрен отсюда, бро. Я больше причиняю ей боли из-за того, что ты заставляешь меня так дёргаться, — он посмотрел вниз на Сэди и улыбнулся. — Окей, сладкая? Ты же не нуждаешься в его уродливой роже, нависающей над тобой, правда?

Сэди покачала головой. Шерлок почувствовал руку на своей руке и обернулся, чтобы увидеть Гордона, пытающегося отвести его на балкон. И он позволил это ему. Дерьмо. Дневной свет. А он даже не заметил.

Гордон надёжно закрыл дверь позади них, а затем подошел и встал рядом с Шерлоком у ограждения.

Вид с балкона не представлял собой ничего привлекательного: всего лишь парковка и соседние здания. Но здания поблизости были низкими, и присутствовала долгосрочная перспектива, когда небо было ясным, а на расстоянии виднелись и горы.

— Ты хороший человек, Шерлок. Я знаю это. Я могу разглядеть это в твоих глазах.

Шерлок посмотрел вниз на мужчину намного меньше ростом, чем он сам. Брюки цвета хаки и аккуратная полосатая рубашка. Он разбудил Гордона посередине ночи, и всё же мужчина выглядел прилично одетым.

— Спасибо.

Он понимал, что было намного больше в этом заявлении, чем простой комплимент.

— Я знаю, что ты любишь её. Я знаю, что ты хочешь быть хорошим для неё. Я верю, что это правда.

— Ближе к делу, Гордон.

— А ты?

— Что?

Гордон не повторил свой вопрос, в этом не было нужды. Вместо этого он произнес:

— Я не говорю, что ты не хорош, или что ты не смог бы стать хорошим. Я спрашиваю, хорошо ли

ты подумал о том, что значит быть хорошим для нашей девочки. И дело не в том, что она наркоманка. А из-за того, почему она стала одной из них. Ты знаешь её историю?

Шерлок сфокусировался на туманном синем силуэте гор.

— Ага. Я знаю, что произошло.

— Она прошла через всё это одна. Она никогда никому не рассказывала. После того как её мама и брат умерли, её отец… ладно, она не хотела, чтобы её папа волновался о чём-либо, так что она превратила себя в ту, о ком не надо было беспокоиться, независимо ни от чего. Именно поэтому я сказал тебе в первый раз, когда мы разговаривали, что эта девочка сильная, но не жесткая. Она была двенадцатилетним ребенком, всего лишь младенцем, защищая своего отца от горькой правды его ошибок, позволяя чему-то ужасному происходить с ней, только бы он больше не испытывал боли. В течение ряда лет — и это выпотрошило её. Она превратилась в оболочку, которую он должен был бы увидеть, и у неё никогда не было шанса позволить кому-нибудь полюбить её для ее же блага. Она не знает, как поверить в это. Это не то, что она видела все эти годы, но это ясно, как день, когда она вспоминает о прошлом. Прошло не так много времени, с тех пор как она прошла реабилитацию, я узнал её, и она начала заполнять пустоту внутри. Она впервые познаёт себя.

— Если ты просишь меня быть терпеливыми, я никуда не уйду.

— Нет. Я прошу тебя быть тем, в ком она нуждается. И если ты не можешь, то я прошу тебя серьёзно подумать о том, что происходит позади нас. То, что она сделала сегодня вечером, она не будет способна так легко это скрыть. Все те годы она была осторожна. Но не в этот раз. И она не закончила, так? Если бы ты не позвонил мне, если бы мы не попали сюда, когда бы она остановилась? И что это значит? Я не знаю, что произошло, что вызвало такой бардак, но я знаю, что она не позвонила мне. Она никогда не переставала звонить мне с тех самых пор, как я стал её куратором. Если она закрылась от того, кому доверяет, если она сдалась из-за последствий, то мы должны сильно задуматься об этом.

— В чём она нуждается?

— Разве ты не знаешь?

Шерлок уставился на горы. Он думал, что знал.

— Она нуждается в скале, — ответил за него Гордон. — Сильной и устойчивой. Она нуждается в ком-то, кто позволит ей быть слабой, а не сделает её слабой. Кто поддержит её, когда она устанет.

Непрошеные и нежданные слёзы укололи глаза Шерлока, а затем скатились по его лицу. Иисус. Он не мог вспомнить последний раз, когда плакал, но вот он, стоит на этом балконе в утреннем солнечном свете, с коркой запёкшейся крови Сэди на своей одежде, отчитываемый мужчиной, которого он едва знает, и плачет. Он опустил голову и закрыл глаза, возвращая самообладание.

— Вот кто я, — выдавил он через сжатое горло.

Рука Гордона резко опустилась на его плечо.

— Хорошо. Тогда будь этим для неё. С остальной частью этого она разберется, как только обретет центр силы, кого-то, кто, как она убедится, в любом случае будет с ней, независимо ни от чего. Чувство одиночества пробуждает «шипучесть», как она это называет. Я не думаю, что она догадалась об этом, пока нет. Она думает, что чувствует это, когда теряет контроль, но я думаю, что это происходит, когда она чувствует, что должна всё контролировать, поскольку здесь нет такого места, куда она может обратиться за помощью. Там, где она сможет найти убежище.