Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
— Ага! Отлично! У императора всегда были сложности с пониманием! Ему не удается порой распознать даже то, что чует его длинный нос! Увы, увы!
Марильяк пораженно отступил.
— Ваше величество!
— Ваш государь глуп, — небрежно бросил я, вновь отвернувшись и спокойно усаживаясь на трон. — Он понимает, что ему придется сражаться против меня. Почему он выжидает? Такова его тактика игры? Изводить меня своей глупостью? Зато он обещает поддержку скоттам и посылает им деньги, подстрекая их выступить против меня. Неужели он полагает, что мне неизвестно, почему Яков не смог встретиться со мной в Йорке? И он думает, что я забуду такую обиду? Итак! Каковы его планы?
Марильяк безмолвно взирал на меня.
— Вы не можете говорить за него? Какой же вы тогда посол? Разве Франциск не наделил вас полномочиями? Вы не получили писем с инструкциями?
Он выглядел жалко. Марильяк не способен вступить даже в словесную перепалку. Это походило уже не на развлечение, а на избиение младенцев.
— Скажите-ка мне вот что, — наконец смиренно произнес я, постаравшись придать своему голосу обезоруживающую мягкость. — Хорошо ли чувствует себя Франциск?
— Вполне хорошо, — надменно заявил Марильяк.
Ложь. Я знал, что Франциска разъедает галльская зараза, которая уже начала смертельную схватку с его мозгом.
— Благодарю вас за искренность, — улыбнулся я. — Приятно, что Франциск одарен добрым здоровьем, а еще более радует правдивость его слуг. Вы можете передать моему брату Франциску, что… — Я имел наготове легкое благовидное замечание, но вырвалось у меня совершенно иное: — Я надеюсь на новую встречу с ним на ардрских равнинах. Да, если он пожелает, я могу вновь прибыть в Валь-д'Ор. Но на сей раз мы не будем сооружать сказочные дворцы, не будем устраивать турниры, просто повидаемся… Франциск и я. Вы напишете ему о моем предложении?
— Сегодня же вечером, ваше величество. — Француз отвесил мне низкий поклон.
В тот же вечер он написал следующее: «Мне приходится иметь дело с самым опасным и жестоким человеком в мире». Двуличный французишка! (А как я узнал об этом? Разумеется, благодаря наследству Кромвеля: его тайной полиции. С этими наемниками хлопот не было — они действовали по заведенному порядку. Я счел их полезными и взял к себе на службу, пока меня не опередили мои враги.)
Шпионы существовали во все времена. Даже Юлий Цезарь, говорят, пользовался их услугами, хотя его соглядатаи оказались на редкость тупыми, раз не предупредили о готовящемся убийстве. Доносчики нужны — полагаю, это государственная необходимость. Необходимость, крайне неприятная для меня.
Мне хотелось верить, что я сумею прочесть по лицу человека мысли, которые таятся за льстивыми речами. Я понял, что французский посол лгал. На самом деле меня не слишком интересовало содержание его писем. Их изъяли, и я прочел копии — может, это унизило его, но не добавило ничего существенного к моему мнению о нем. Однако в нынешние времена подобные ухищрения считались чем-то само собой разумеющимся.
В висках по-прежнему ломило. Изумрудная настойка не окончательно избавила меня от пульсирующей боли. Видимо, той дозы не хватило. Я налил бальзама — немного больше обычного — в лекарскую мензурку и проглотил жидкость.
Буквально через пару минут я почувствовал облегчение. Неужели, чтобы снять боль, достаточно принять лишнюю пару капель? А большинство врачей не додумались до такой простой вещи.
В четыре часа меня ждал визит шотландского посла. Готовясь к аудиенции, я развернул свиток с составленной мной хронологией наших отношений, начиная с того времени, когда мой отец заключил родственный союз с Яковом III, выдав за него замуж мою сестру. Отвратительная история предательств и обоюдного недоверия. Почему шотландцы упорно враждуют с нами? Мы же их ближайшие соседи, живем на одном острове. Но они предпочитают союзничать с Францией. В 1513 году мы воевали с французами, и шотландцы атаковали нас с тыла. А когда Кромвель подыскивал мне невесту, Яков V выступил с такими же притязаниями и увел Марию де Гиз прямо у меня из-под носа. И напоследок гнусно обманул наши ожидания в Йорке.
— Граф Арброт, — провозгласил паж.
Я как раз успел занять тронное место и принять величественную позу. В зал вошел самодовольный граф и направился ко мне с таким небрежным видом, словно ежедневно наносил визиты королю Англии.
Он облачился в национальный шотландский наряд: немереные ярды шерстяной клетчатой материи, кинжал в ножнах, огромный вычурный аграф из серебра, скрепляющий концы пледа.
После предательской попытки покушения на мою жизнь герцога Бекингема было запрещено являться с кинжалами на аудиенцию. Я сделал знак телохранителям, и они церемонно избавили посла от оружия.
— Вы действительно являетесь представителем наследника Роберта Стюарта? — спросил я. — Уполномочены ли вы представлять Шотландию?
Его статус действительно волновал меня.
— Настолько, насколько может человек представлять достославную страну. — Его звонкий голос взлетел к лепнине высокого потолка.
— Тогда вам предстоит ответить на много вопросов, которые лишают меня спокойного сна.
Я пригласил его подойти ближе.
— Что означают цвета вашего тартана?
Расцветка клетчатого шерстяного пледа была незатейливой, но приятной для глаз.
— Преобладает белый цвет. Он имеет особое значение? — продолжал интересоваться я.
Большой, как у рыбы, рот шотландца растянулся в улыбке.
— Белый цвет в одежде указывает на то, что она праздничная. Значит, человек не собирается утомлять себя охотой или конными турнирами и пачкать наряд дорожной грязью.
Как примитивно! И как просто! Темные ткани — для верховых прогулок. А белые полосы означают: «Я верю вашему слову чести, мы будем беседовать в чистых залах, а скачки подождут».
— Вот как. Понятно. Итак, я надеюсь, вы дадите ответы, каковых я не дождался от вашего правителя. Шотландский король отказался встретиться со мной в Йорке, и мне совершенно непонятны его мотивы. Объяснений не последовало.
— Он опасался похищения.
— Неужели он так мало доверяет мне?
— Не вам, ваше величество, но враждебным шотландским кланам, готовым выступить против него. Они могли воспользоваться его отсутствием и захватить трон.
— И какие же из шотландских родов столь враждебно настроены?