Безнадежно влип
Шрифт:
– А если он мне ничего не позволит? То все? Ты вот так спокойно меня отпустишь?!
– Перед тем как ты к нему отправишься, мы продумаем этот момент.
– Продумаем – это что значит?
– Прицеплю тебе в заколку жучок, телефон как-нибудь спрячем. На это надо время. Понимаешь, почему лучше прийти к нему самой, а не быть пойманной где-нибудь?
– А ближайшее время это сколько? Можно хотя бы до конца января побыть тут?
– Не думаю, что это получится, но давай подумаем об этом завтра. Сначала мне надо пробить твоего дружка.
– Во-первых, он мне не дружок, во-вторых, можешь не тратить на него время, – усаживается на диване и резко дергает на себя покрывало. – Даже если, чисто теоретически, предположить, что кто-то тут за мной следит, это точно не Никита.
– Откуда такая уверенность?
– Да все просто, – встает с дивана, кутаясь в покрывало. – Папин человек не посмел бы пытаться напоить меня и целовать. А Никита себе это позволил, съел? Если хочешь, чтобы меня здесь не было, так прямо и скажи, не надо приплетать сюда Никиту! – какая-то секунда и Берсеньевой след простыл.
Даже не знаю, что больше взбесило. Тот факт, что Маша только что призналась, что сосалась с моднявым или то, что ушла после секса, как это обычно делал я с другими.
Где-то там, глубоко внутри, понимаю, что с ней надо помягче. Да хоть бы и соврать банальным «все будет хорошо». А не получается. Как я могу навешать ей лапши на уши, если происходящее зависит не только от меня?
Ладно. Можно и без лапши, но уж точно не вот так все оставлять. Как-то не раздумывая направился в ванную. Не все так плохо, раз дверь не закрыла. Хотела. Однозначно хотела, чтобы я пришел. Почему-то от этой мысли улыбаюсь, как дебил. Не мешкая открываю дверь душевой. Сложно. Очень сложно думать и извиняться, когда объект твоих, пока еще не озвученных, извинений стоит обнаженной и такой пиздец нереально красивой.
– Обиделась?
– Да.
– Обычно, когда «да», женщины говорят «нет», и с удовольствием выматывают нервы, а ты прям сразу «да». Режешь без ножа. И что мне теперь делать на твое «да»?
– Закрыть дверь в душевой. Ничего, что я тут как бы моюсь?!
– Ничего. Я тоже собирался.
– Что… что ты делаешь?! – очередную херню, что ж еще. Кое-как пролажу в душевую, тесня Машу.
– Ну, Миша, тут даже места нет!
Места тут реально – нет. Но, как там говорят, в тесноте, да не обиде.
– Поместимся. Тебя же не маленькая душевая смущает?
– Да, меня смущаешь ты. Мыться с кем-то это ненормально.
– Да ладно, а писю в писю пихать норм?
– Прекрати, это звучит ужасно.
– Вот именно, что прекрати. Для стеснений уже поздновато, не находишь?
Охренные извинения. И лапши на уши «навешал». Ой, блин… тяжело придется.
– Не нахожу.
Удивительным образом, Маше удается повернуться ко мне спиной в столь маленькой душевой. Ну и ладно, так даже удобнее. Притягиваю ее к себе за талию. Утыкаюсь губами в шею. Вкусно пахнет, зараза. Нет, все же дурацкая идея – залезть к ней в душ. Что я вообще хотел сказать?
– Хорошо, останешься здесь до конца января. Но при условии, что за тобой нет слежки. Если есть – придется поменять планы. Но это не значит, что я исчезну из твоей жизни. Понимаешь?
– Тебе так сложно сказать, что ты ни при каких условиях не отдашь меня папе? – видимо, в душевой достаточно места, раз Маша с легкость вывернулась и повернулась ко мне. Лучше не смотреть ей в глаза. От такого взгляда можно все пообещать.
– Легко, Маш. Но я хочу, чтобы это были не просто слова, а реальность. Поэтому, пожалуйста, послушайся меня. Это не попытка вернуть тебя к отцу после того, как забрал то, что типа положено твоему несостоявшемуся мужу. Просто надо действовать не на эмоциях.
– Ну ты-то действуешь не на них. Тебе проще.
– Да неужели? Если бы я действовал не них, то уже давно пробил бы моднявого и узнал бы куда более важные вещи. Так, все, давай займемся чем-нибудь более приятным.
– Например?
– Например, возьми мочалку и помой меня. Не как грязного мужика. А как чистого, в которого втрескалась уже как пару месяцев. Договорились?
– Сначала скажи, что будет завтра.
– Завтра я проверю моднявого и от этого будем плясать.
– Я же тебе сказала, что Никита не может быть папиным человеком, ты вообще меня слышал?
– Да, Господи, что ж ты такая наивная-то? Я тоже знаю, что в случае, если пальцем тебя трону, то мне могут не только яйца отстрелить, но и навредят всей моей семье, что более вероятно. Однако в какой-то момент я на это эгоистично наплевал, поставив в приоритет не свою семью. Что мешает этому Никитке забить на работу и тоже влюбиться в тебя?!
Загруз. Длительный. Правда, в какой-то момент, уловил, что выражение лица у Маши смягчилось.
– Проверяй его, Мишенька. Все, буду тебя слушаться. Рули. Ты во всем прав, – это что еще такое?
– Вот так просто? Что за резкая капитуляция?
– Да, так. Я умею признавать свою неправоту. Давай сюда мочалку.
– Зачем.
– А кто хотел, чтобы я кого-то помыла?
– Знаешь, я немного опасаюсь. Я пошутил про суровый Зуевский. Поласковее надо. А то ты меня сейчас помоешь всего до мозолей.
– Ничего не знаю. Первое слово дороже второго. Суровый, значит суровый.
Глава 19
Глава 19
Провожать Медведева – мое нелюбимое занятие. Чувство такое, как будто меня лишают чего-то важного. И время до его прихода, как назло, тянется непозволительно медленно. Ума не приложу, как женщины могут отпускать своих мужей в командировки. Что это за издевательство? Как же везет тем, кто работает дома…
Как заставить Мишу остаться со мной и никуда не идти? Может, сломать ему ногу? Или руку? Нет. Руку не надо. Да и со сломанной ногой тоже будет неудобно. Как тогда мы будем заниматься сексом? А может, самой притвориться больной? Он тогда точно не бросит меня одну. Будет ухаживать за мной. А что, неплохая идея. Но это нечестно…