Безнадежно влип
Шрифт:
– Ты знаешь, что я уезжаю, но даже эти четыре дня не можешь не ездить на работу. Все люди берут отпуска, если хотят, а ты нет. Хотя сам владеешь половиной агентства. Так сложно было взять отгул?!
– У меня уже было достаточно отгулов в новом году. Я не могу себе позволить больше.
– Я совсем для тебя ничего не значу?
Вместо ответа Миша подталкивает меня к дивану. Стягивает с меня одежду вместе с кроссовками. Едва заметно матюгнулся, по-видимому, из-за босых ног, но тем не менее, согревать меня продолжил. Накидывает на меня плед и принимается согревать ступни. Чувства дежавю не покидает, когда Медведев принимается раздеваться сам. Моментально забываю о недавней претензии, как только мы оказываемся лежать в обнимку под теплым пледом и одеялом. Однако, маленькая капризная девочка внутри меня не дремлет.
– Вообще-то всех деньги не заработать. Куда тебе больше?
– Дело не в деньгах, а в моих обязанностях. С тобой я и так пренебрег ими. Поэтому, пожалуйста, не неси ерунду про значимость.
– А ты не можешь ни на кого перенести эти обязанности? Например, нанять других работников.
– Нет.
– Почему? – выворачиваюсь из его объятий, поворачиваясь к Мише лицом.
– Потому что это лично мои обязанности. И другой их сделать не может.
– Ты такой уникальный?
– Самый что ни на есть обычный. Маш, не хочу я об этом говорить. Это не вопрос доверия. Просто…
– Что?
– Ничего. Все равно ни хрена не ясно. Давай хотя об этом не будем.
– О чем об этом?
– Ни о чем, – уклончиво отвечает Медведев. – Не надо тебя ничем грузить сейчас. Ты все запомнила, что я тебе сказал говорить, когда тебя будет допрашивать отец, а он будет это делать.
– Да. В принципе, я тут подумала, это будет даже романтично.
– Что?
– Встречаться тайно. Наверное, даже неплохо, побыть немножко друг без друга. Потом как соскучимся. У нас же не было ни одного свидания, а теперь будут. Тайные в смысле. Любой романтик обзавидуется.
– Ой, я уже себе завидую, – выдает Медведев, не скрывая усмешки в голосе.
– Миш?
– М?
– Скажи, что все будет хорошо.
– Я не люблю балаболить.
– Но иногда же можно. Чуточку.
– Мне – нет. Пока вспомнил про розы. Они требуют большого ухода. Иначе могут запросто погибнуть.
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Я поняла.
– Сохрани их. В смысле не погуби. Пожалуйста.
– Ты сейчас очень странный.
– Не странный. Просто ухаживай за ними. Прочитай все в интернете.
– Ты так говоришь словно отдаешь мне ребенка, а сам уходишь на войну.
– Ну, скажем так. У всех бывают заскоки. Так вот, я загадал: не погубишь и сохранишь их, то все у нас будет хорошо, – а я думала только я малость того, но так даже интереснее.
– С этого и надо было начинать. Я уже бегу за удобрениями.
– Я серьезно, Маш.
– Я поняла. Куда ж я денусь. Сохраню все в лучшем виде. А ты только так меня будешь греть?
– Ты по-другому не заслужила. Сначала съешь на ужин тарелку манки, а потом, если будет желание, можно и по-другому. Главное не извергни на меня манку.
– Обязательно извергну именно на тебя, если посмеешь меня ею накормить. Вообще, замолчи и поцелуй меня. У губ уже некроз, не видишь, что ли?
***
Сказать, что будет романтично – легче, чем это принять. Не хочу отсюда уезжать, хоть тресни. Обвожу взглядом комнату, столь любимый диван и хочется снова совершить какую-нибудь глупость, аля приковать себя наручниками к этому месту.
– Ну что, все собрала?
– Не все. Много чего оставила. Примета такая, чтобы вернуться. Так что не надейся, что меня здесь больше не увидишь, Мишенька.
– Маш, ты неподражаема, – тянет меня на себя, целуя в губы.
– Благодарю. Это же комплимент?
– Ну, пусть будет, да.
– Ммм… слышь какая песня хорошая. Романтичная.
– Это намек, что ты хочешь лишить меня сейчас танцевальной девственности? Ну давай. Танец, так танец.
– А это что, прощальный подарок? Обойдешься. Я тебя ее лишу при других обстоятельствах. Например, на первом свадебном танце.
– Ой, Маша, – демонстративно цокает.
– Ой, Миша. Все, поехали, женишок уже заждался.
А судя по времени, мы действительно уже задержались. Всю дорогу пялюсь на профиль Миши. Впервые за прошедшее время понимаю, что хочу рисовать. Пожалуй, этим и займусь дома. Медведевский профиль меня отлично отвлечет.
– Мне кажется, у меня в виске уже дырка.
– Тебе так кажется.
– За разглядыванием меня, ты пропустила тот факт, что мы уже приехали.
Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что Миша не шутит.
– Не грусти, а то кое-что не будет расти.
– Что?
– Волосы.
– А мне и этой длины хватит. Тебе на радость только. Не буду засорять слив в ванной.
– Ну да, тогда грусти, конечно, – улыбнувшись, произнес Миша. – Слушай, помнишь я тебе говорил про цветок вчера?
– Я не настолько отмороженная, чтобы это забыть.
– Я тебе не все сказал. Зимой их вообще никто не рекомендует покупать. Я выбрал те, которые покрепче, но все же. У восьмидесяти процентов новичков розы погибают от неправильного ухода.
– Зачем ты мне об этом говоришь сейчас?
– Хочу, чтобы ты вошла в двадцатку.
Несколько секунд смотрю на Мишу, обдумывая его слова, и вместо того, чтобы предъявить ему претензию за то, что купил такой проблемный цветок, я почему-то радуюсь от «хочу, чтобы ты вошла двадцатку».
– Я научилась готовить, убирать и, о Боги, даже чуть-чуть заниматься этим. Так что цветок – не проблема. Сиди, – одергиваю его руку, как только Миша хочет выйти из машины. – Не надо меня провожать до его машины. Не хочу никаких провожаний. Ты просто подвез меня. Вещи не тяжелые, – ну вот, если поцелует сам, то все точно будет хорошо.