Безоар
Шрифт:
— Как спалось, Дмитрий? — задал он вопрос, сперва прокашлявшись.
Мурин ответил, что он не спал, а просто сидел в темноте и размышлял по поводу проекта.
Яррет вспомнил, что есть еще проект, и решил спросить о нем.
— И что вы думаете по поводу проекта, Дмитрий? — осторожно спросил он.
Человек в углу не пошевелился. Негромко и невыразительно принялся он излагать свое мнение, и по нему выходило, что, несмотря на определенные недоработки, проект имеет больше преимуществ, которые невозможно не учитывать. Насыщение внутреннего рынка качественной
— Как насчет залога? — спросил он будничным тоном, закончив записывать.
Так же буднично Мурин ответил, что кладбище высоко ликвидно и проблем с покрытием не предвидится.
Яррет кивнул, пометил это в своем блокноте и затем стал перечитывать свои предыдущие заметки. Он их долго перечитывал, и все это время Мурин неподвижно сидел в своем углу, глядя перед собой в затылок Артыку, а тот так же неподвижно глядел вперед, на дорогу, думая, видимо, о чем-то своем.
Наконец, Яррет выключил свет и сунул блокнот в папку. Он чувствовал удовлетворение. Седьмой по счету, этот проект, что он собирался одобрить, ему нравился. Это был нужный проект. Завтра он подготовит меморандум, где изложит свои замечания, впрочем, совершенно незначительные и не влияющие на конечное одобрение. А через неделю истекает срок его пребывания здесь. Ну что ж, он доволен своей работой, он внес свой маленький, но вклад в развитие местной экономики…
В это время машина резко свернула с дороги, подпрыгнула и понеслась в степь. Оказалось, что Артык заснул, и давно. Их ввело в заблуждение то, что он прямо сидел за рулем и словно бы глядел на дорогу. Между тем глаза его были закрыты. И на повороте неуправляемая машина слетела с дороги и устремилась в степь. Яррет принялся трясти водителя, кричать ему на ухо, но тут машина с ходу ударила в какое-то препятствие, Яррета перекинуло на переднее сиденье, он больно обо что-то ушибся, лобовое стекло влетело внутрь, и машина наполнилась сухой землей и пылью. В темноте послышался кашель и проклятия Артыка — он проснулся.
Кое-как они выбрались из машины и увидели, что их машина наткнулась на какой-то старый оплывший бугор, который при ближайшем рассмотрении оказался остатками древнего городища, бог знает сколько веков назад покинутого людьми. Еще можно было различить заросшие колючим кустарником стены. Стояла немотная тишина, только где-то в городище одиноко и размеренно ухала сова. По местным поверьям, гули — страшные степные духи-людоеды обитали в таких развалинах…
Пока Артык копался в поврежденном двигателе, Яррет и Мурин молча стояли рядом. Разговаривать не хотелось, точно в присутствии мертвого. Оба чувствовали даже не законное раздражение по поводу глупой аварии, а какое-то странное смятение, будто их неожиданно подвергли нелегкому испытанию на прочность. Небо между тем стало постепенно светлеть: наставало утро. Развалины с приближением утра переставали быть страшными. Однако смятение оставалось. И когда Артык наконец пригласил их садиться обратно в машину, они с облегчением это сделали, стараясь не оглядываться на жуткое место.
В машине к Яррету вернулась разговорчивость. Он ожидал, что необычное происшествие встряхнет его молчаливых попутчиков. Но они еще больше замкнулись, как только машина вновь выехала на дорогу. Яррету это не понравилось. Ему хотелось обсудить странный инцидент. Но непонятное молчание Мурина сбивало его с толку. Он чувствовал, что тот не расположен говорить, и совсем уже было смирился с этим, как вдруг Мурин заговорил.
Вы не разобрали, что говорили они там друг другу? — спросил он из темноты.
— Кто?
Совы.
— Совы?
Рассказывают про Бахрама, великого царя иранского, — сказал в темноте Мурин. Однажды услыхал он разговор сов в развалинах одного из разрушенных им городов и попросил растолковать услышанное. «Если продлится правление этого царя, — говорили между собой совы, — страна покроется развалинами, и все совы станут счастливыми»…
Яррет молчал. Молчал и Мурин. Впереди на дороге показался ослепленный светом фар суслик, едва успел отпрыгнуть из-под несущихся колес.
Большую часть территории нашей республики занимает пустыня, — прервал молчание Мурин. Поэтому можете себе представить, во что автоматически превращается здесь каждый крик.
И вслед за этим возник из темноты новый его вопрос: — А как вы думаете, ушел бы Он в такую пустыню?
Яррет не ответил. Это было слишком сложно, он не понимал.
Мурин вздохнул в темноте.
Сразу по приезде Яррет почувствовал себя плохо. Это был первый раз, когда он чувствовал себя плохо за свое пребывание здесь. Что-то тяжелое подкатило к желудку. Друзья посоветовали ему пить побольше жидкости, особенно крепкого зеленого чаю, — было подозрение на пищевое отравление. Он послушался их совета и, пока писал свой меморандум, выпил несметное количество маленьких пузатых чайников, полных невыносимой горькоты напитка. Это помогло. Тяжесть в желудке вскоре прошла, оставив вместо себя тянущее ощущение пустоты. Он закончил свой меморандум в срок.
В банке ему сообщили, что Мурин неожиданно вышел в отпуск и куда-то удалился. Яррет спросил что-то о совах, его не поняли, попросили повторить. Он не стал, помедлил, поехал домой собирать чемодан. На следующее утро вылетел в Лондон. Еще до взлета уснул, но через какое-то время внезапно пробудился. Внизу была пустыня, и ему показалось, что он слышит, как там, среди длинных редких барханов, Мурин кричит.