Безобразное поведение
Шрифт:
– Нет, Люся, это не из шорт. Это колготки, которые я подарила тебе на Новый год.
– Разве? – Люся делает придурковатый вид. – Ты уверена?
– Уверена! – сердито подтверждаю я. – И хочу знать, зачем ты испортила колготки?
Дочь подходит к домику, нарочито сосредоточенно его оглядывает.
– А, вспомнила! – наконец радостно сообщает она. – Колготки маленькие стали, мам. Я же с Нового года выросла на полтора сантиметра уже. Вот! Эти твои колготки перестали на меня натягиваться, потому я и пустила их на коврики.
– Почему меня
– Зачем? – почти искренне удивляется Люся. – Ты же всегда разрешаешь все маленькое использовать на поделки.
– Да не маленькие они были! Не могла ты из них так быстро вырасти.
– Они еще и кололись, мам, – добавляет Люся. – И Светка Фролова сказала, что они детские какие-то.
– А ты больше всяких Светок слушай! Она, может, из зависти брякнула.
– Нет, не из зависти. – Люся становится серьезной. – Светка хочет стилистом стать. У нее, знаешь, сколько модных журналов? Тыща! Светка очень хорошо в одежде разбирается.
Я плюхаюсь на диван, устало обхватываю голову рукой.
– Люся, ты нас разоришь своими поделками.
Дочь подсаживается ко мне, прижимается.
– Мам, ну не ругайся! Мы просто с Арианой сейчас серию видео снимаем про кукольный домик. Это очень популярно. Если мы наберем много-много подписчиков, к нам будут всякие спонсоры приходить. Они будут нам рекламу заказывать и деньги платить. И ты тогда сможешь мне много-много колготок накупить.
– Кстати, про видео… – Я чуточку ерзаю. – Меня именно из-за них в школу и вызывали. Вашим учителям не нравится, что вы с Арианой снимаете на них пародии. Они требуют, чтобы вы немедленно удалили свой канал.
На Люсином лице проступает неподдельный ужас. Ее глаза становятся такими большими и круглыми, что мне делается не по себе. Я глажу ее по колену:
– Люсь, давай не будем ни с кем бодаться? Учителя правы: вы еще слишком малы для того, чтобы становиться блогерами. Если вы продолжите вести канал, у меня и родителей Арианы будут проблемы.
– Правда?
– Да, в школе очень сильно на нас ругались. Нам теперь даже придется посещать какие-то там профилактические мероприятия. – Я демонстративно вздыхаю. – Ваша классная руководительница заявила, что не отстанет от нас, пока вы не удалите канал. Давай ты прямо после ужина этим займешься? Сядешь и все удалишь?
– Я не могу! – выкрикивает Люся, вскакивая. – Не могу ничего удалить!
– Почему?
– У меня доступа нет, – нервно бормочет дочь, отворачиваясь. – Это Ариана завела канал, только она и может его снести.
Мы садимся ужинать. Яичница у Люси получилась ужасно соленой, но я не критикую. Я запиваю ее водичкой, заедаю майонезом и хлебом. То и дело мне попадается скорлупка, я стараюсь незаметно отложить ее на край тарелки. Пару раз удается, на третий – приходится кусок скорлупы отправить в рот, потому что дочь вдруг поднимает голову и смотрит на меня так пристально, будто впервые увидела.
– Вкусно? – спрашивает она с сомнением.
– Очень. – Я старательно пережевываю скорлупу.
Сама Люся
– Чего пригорюнилась? – чуть погодя интересуюсь я.
Люся откладывает вилку:
– Чем плохи наши видео? Почему мы должны их удалять? У нас в классе многие что-нибудь снимают и выкладывают в интернет. Их родителей почему-то не вызывают в школу.
– Понимаешь, какое дело… Ваша классная руководительница уверяет, что одним из своих видео вы очень сильно обидели учительницу географии.
– Разве? – Люся наморщивает лоб. – Каким видео?
– Тем, где она умерла и стала привидением.
– А что в нем обидного? – Люся таращится на меня с недоумением.
– Вы показали географичку больной и старой, – пытаюсь объяснить я. – А так нельзя. Нельзя смеяться над чужими недостатками.
– Мы не смеялись. Да и вообще, разве болезни и старость – это недостатки? – Люся округляет глаза. – Вот в носу ковырять – это да, недостаток. И руки о скатерть вытирать тоже. А старенькими все будут, со временем. Это вот совсем не недостаток.
И что отвечать? Я мнусь и кошусь в тарелку.
– Ну… Из вашего видео следует, что географичка при смерти, но таскается на работу.
– Она нас любит, – сообщает Люся. – Вот и таскается. Биологичка так же делает. У нее со слухом совсем плохо, а она на пенсию не идет. О биологичке у нас, кстати, тоже ролик есть, но она вот чего-то не обижается.
Я хватаюсь за сердце.
– Люся, это никуда не годится. Пожалуйста, прямо сейчас позвони Ариане, попроси удалить видео – и о географичке, и о биологичке.
– Но ведь биологичка не жаловалась!
– Она просто еще не видела ваш ролик.
– Видела. Мы его еще в ноябре выкладывали.
– Тем более надо его удалить. Звони Ариане.
Люся кривится, выбравшись из-за стола, уходит в комнату. Не знаю, что она там делает: до меня не доносится ни звука. Возвращается дочь только минут через пять, на ее лице блуждает загадочная улыбка.
– Почему ты не позвонила Ариане? – строго спрашиваю я.
– Я позвонила, но она не ответила.
– Так напиши ей.
– Уже написала. – Люся закатывает глаза. – Она не в сети.
– Когда будет в сети, обязательно свяжись с ней. Надо убедить Ариану все удалить. От этого зависит ваша успеваемость.
– В смысле? – Люся даже рот от удивления разевает.
– Учителя могут начать к вам излишне придираться, – поерзав, предполагаю я. – Из-за обиды. Могут начать занижать отметки.
– Мам, ну ты придумала! – Дочь хохочет. – Глупости какие.
***
Ночью я никак не могу уснуть. Люся бодро сопит на своем диванчике у окна, а я верчусь с боку на бок, как поросенок на вертеле. Меня тревожит предстоящая встреча с психологом. Люся ведь написала в какой-то там анкете, что я ее ремнем стегаю. Вдруг психолог этому поверила? Я понятия не имею, как доказать, что у нас в семье и в помине нет телесных наказаний.