Безрассудное сердце

Бейкер Мэдлин

Джош хмуро посмотрел на меня, и мы молча поехали домой. Не знаю, думал ли он о Тени и о других индейцах, когда мы переходили реку, но мои мысли были целиком заняты юным воином. Он очень вырос и возмужал. А какой он красивый. И как здорово смотрится на своем великолепном коне!

Торопливо распрощавшись с Джошуа, я побежала домой рассказать родителям, в первую очередь маме, как Тень спас Джошуа жизнь.

Мама совсем не удивилась, что Тень пришел нам на помощь, зато папа сурово сдвинул брови.

– Подождите еще годик, и он станет таким же, как другие. Он так же будет охотиться за нашими скальпами, как остальные краснокожие ублюдки.

– Постыдись, Кудряшка, – ласково урезонила его мама. – Тень всегда будет нашим другом.

– Будем надеяться, Мэри, – пробормотал он себе под нос – Будем надеяться, что ты окажешься права.

Весной 1873 года еще пять семей поселились в северной части Медвежьей долины, и с тех пор мы думать забыли про одиночество. Население выросло с семи до тридцати шести человек, и мама начала поговаривать о строительстве церкви и школы, так как народу теперь для этого хватало. Появились слухи, что в Черных горах нашли золото, и папа с неудовольствием предсказал появление в наших местах множества искателей удачи.

Папа оказался прав.

Старатели плыли по Дакоте, совершенно ни во что не ставя права индейцев. Естественно, тем это не нравилось, и как сиу, так и шайены начали совершать набеги на поселения белых.

Тем не менее все больше людей шло на запад, и папа решил превратить нашу ферму в магазин. Джошуа горячо его поддержал, тем более что мы жили рядом с рекой, и даже предложил папе свою помощь в строительстве, если он надумает его начать.

Сказано – сделано. К ним подключились Орин с их папой и другими соседями, и в середине лета наш дом стал похож на некое подобие форта. Легкая загородка исчезла без следа, а на ее месте появились мощные деревянные стены со смотровыми башенками по углам. Еще расширили загон и привели в порядок амбар. В доме тоже кое-что изменилось. Папа с соседями прорубили в нем вторую дверь и устроили жилые комнаты этажом выше, чтобы внизу разместить товары.

Когда со строительством было покончено, папа и Джош отправились за сто пятьдесят миль в ближайший городишко Стилс Кроссинг и скупили там все, что только нашли. Весной 1874 года мы уже занимались торговлей.

Первыми нашими настоящими покупателями стали Тейборы. Они пришли к нам летним утром, ведя за собой, словно овец, своих шестерых детей.

Джед Тейбор был небольшого роста, с лицом херувима и языком змеи. Марта Тейбор возвышалась над своим супругом на добрых шесть дюймов, однако непререкаемым главой семьи был он. В его присутствии Марта и весь их выводок хранил почтительное молчание.

Приехали и другие семьи тоже. Некоторых гнала нужда, некоторых – любопытство.

В семье Генри было пять человек, все светловолосые, бледнолицые и безликие. Я ни разу не слышала, чтобы они громко смеялись. Мюриэл Генри редко приходила в форт, как теперь назывался наш дом, и вряд ли произнесла больше пары слов за все время. Папа сказал, что они были очень важные раньше, а теперь никак не могут свыкнуться со своим новым положением. Наверно, он был прав, но мне они все равно не нравились.

Зато семейство Гринов был столь же шумное, сколь семейство Генри тихое. Все краснощекие и громкоголосые, они о чем только не говорили. И, естественно, больше всего об индейцах.

– Чем скорее армия очистит здешние места от краснокожих, тем скорее Запад станет приемлемым местом для приличных людей, – вещал Сол Грин, и его жена Ида от всей души с ним соглашалась.

Их пятеро детей, все мальчики, были совершенно неуправляемыми и лезли везде где можно и где нельзя, особенно их привлекали сладости, лежавшие на прилавке. Они мне тоже не нравились.

Зато Джон и Флоренс Сандерс были совсем другими. Их единственная дочь лет шести, очаровательная Кати Сандерс казалась мне лучше всех детей на свете. Джон Сандрес не скрывал, что обожает жену и дочь, а всех остальных женщин в долине считает завистницами.

Когда на вечеринках мужчины сходились вместе обсудить цены на урожай или индейцев, или еще что-нибудь, он стоял рядом с Флоренс, угощая ее то одним, то другим, словно она была его невестой, а не женой, к тому же лет десять, не меньше.

Один раз я застала их целующимися на крыльце, и Джон Сандерс ужасно покраснел, а Флоренс лишь улыбнулась мне.

Каролин и Сет Уолкер приехали с юга. Оба выросли в богатых домах и получили хорошее воспитание, и так или иначе им удалось несколько облагородить грубые манеры жителей долины. У них были две девочки-двойняшки семи лет и два мальчика, тоже двойняшки, восьми лет. Они единственные привезли с собой фортепьяно, поэтому вечеринки, как правило, устраивали у них в доме.

Каролин была гостеприимной хозяйкой и, казалось, без всяких усилий управлялась со множеством гостей к их удовольствию. Я считала ее самой красивой женщиной в долине после мамы. Безупречно правильные черты лица, густые каштановые волосы, выразительные голубые глаза. А уж слушать ее я могла без конца, стоило ей заговорить о своей прежней жизни на Юге.

– Это было прекрасно, – начинала она. – Воздух сладкий от аромата магнолий, так и хочется вдыхать его и вдыхать. Каждую неделю балы, приемы или вечеринки. Нет, Анна, ты не представляешь! Никаких огорчений и только одни удовольствия. Я помню, что самой большой заботой для меня в то время было выбрать подходящую к случаю шляпку. Знаешь, у меня было больше платьев, чем я могла надеть за год… А какие там мужчины… У всех отличные манеры, все очень красивые и… галантные. Не то что здешние грубияны. А потом началась война, и все пошло кувырком. Сет, конечно же, участвовал в военных действиях. Это было ужасное время. Шерман дотла сжег наши плантации. Ничего не осталось. Я поехала в Атланту к сестре и маме и пробыла у них до конца. Когда Сет возвратился, мы стали было восстанавливать дом, но у него к этому не лежало сердце, и тогда мы решили начать все с самого начала где-нибудь в другом месте, где нас не будут мучить воспоминания.

Она вздохнула и огляделась, а я подумала, каким, наверное, убогим ей кажется ее дом со всем его содержимым по сравнению с просторным дворцом, в котором ей пришлось прежде жить.

Однако Каролин недолго печалилась. Вскоре она с улыбкой сказала мне:

– Никогда не забывай, Анна, счастье не в красивых платьях и больших домах. Самое главное, чтобы рядом с тобой был человек, которого ты любишь и который тебя любит. Только ради этого стоит жить.

Нашими покупателями были не только соседи. Мы обслуживали также старателей, охотников и торговцев, чье прошлое было покрыто для нас мраком неизвестности. То и дело к нам заявлялись люди с бегающими глазами, они ни на одно мгновение не поворачивались ни к кому спиной. Едва такой человек заходил в магазин, как папа отсылал меня наверх.