Безрассудное сердце
Шрифт:
Тень с любопытством смотрел, как она приближается к нему.
– Я должна принести им перо в доказательство того, что я тут была, – объяснила она, показывая на головной убор, висевший на гвозде.
Два Летящих Ястреба встал, звякнул цепями, и девочка, испугавшись от неожиданности, подалась назад.
– Вы меня испугали! – укоризненно проговорила она и хихикнула, заметив, что он на цепи и не может дотянуться до нее. – Надо же! – вдруг воскликнула она. – А вы еще выше, чем я думала.
В черных глазах Тени мелькнула улыбка, когда он вытащил из головного убора снежно-белое перо. Покрутив его несколько мгновений в пальцах, он протянул его девушке, предлагая ей подойти поближе.
Помедлив, она решительно шагнула к нему и, приняв перо, поблагодарила его улыбкой. Несколько секунд они стояли, откровенно разглядывая друг друга, а потом она протянула руку и коснулась его голого плеча. Осмелев, она ласково провела ладошкой по мгновенно напрягшимся мускулам на руке.
– Интересно, а индейцы умеют целоваться? – спросила девушка и с детской непосредственностью закрыла глаза, представляя, как воин хватает ее сильными руками и тащит в свой угол, где она вынуждена покориться его дикой силе.
Однако ресницы мгновенно взлетели наверх, стоило мечтам оказаться явью. Сильные руки приняли ее в свои объятия, но тут ее одолел страх. Она вся затрепетала, заглянув в его глаза, в которых легко было прочитать, чего он хочет, и вспомнила все слышанные ею когда-то истории о зверски замученных белых женщинах, попавших в руки индейцев. Колени у нее подогнулись… В ожидании грубого натиска, она подалась назад, но он всего лишь нежно поцеловал ее. Его теплые губы коснулись сначала ее губ, потом щек, потом шеи, пробуждая в ней спящие еще желания.
У него уже давно не было женщины, и ему очень хотелось унести ее к себе и насытить свой голод, но она была почти ребенком, поэтому он сдержал себя и с неохотой отпустил ее. Девушка не отошла от него. Она продолжала стоять, запрокинув голову и требуя еще поцелуев, и он с радостью удовлетворил ее желание.
– Ого! Вот это да! – прошептала она, переведя дух. – Наши мальчишки так не умеют.
В первый раз за много месяцев воин Два Летящих Ястреба от души рассмеялся. Потом он с улыбкой снял с гвоздя боевой убор и вручил его девушке.
– Бери, – ласково проговорил он. – Ты заслужила этот проклятый убор.
ГЛАВА 19
Я была на высокой горе в полной темноте и вся дрожала от холода и страха. Враждебная тьма пугала меня, и я упала на колени, спрятала лицо в ладонях и расплакалась. Внутри себя я ощущала пугающую пустоту, которая превращала радостный и многоцветный мир в печальный и серый.
Неожиданно знакомый голос назвал меня по имени. Не может быть… Не смея надеяться, я все же подняла голову и прислушалась. Когда я вытерла слезы, то увидела его. Высокий, темноволосый, с черными как ночь глазами, он стоял передо мной и протягивал ко мне руки. Закричав от радости, я бросилась в его объятия, и сразу же тьма рассеялась, унеся с собой печаль и страх, которые не давали мне жить.
«Тень! – крикнула я и проснулась. – Тень», – прошептала я и чуть не заплакала от разочарования, потому что это был сон.
Рядом тихо посапывал Джошуа. Стараясь не разбудить его, я тихонько поднялась, надела халат и босиком пошла в гостиную. Там я села в кресло возле окна и стала смотреть в темноту. По щекам у меня побежали слезы. Странно, до чего быстро летели дни, когда Тень был рядом. Теперь же они едва тащились, и мне казалось, что я не видела его уже пять лет, а не пять месяцев, которые миновали после его побега.
Вздохнув, я закрыла глаза и, откинувшись на спинку, стала думать о своем замужестве. Мы с Джошуа заключили соглашение, и я изо всех сил старалась исполнить свой долг. Но как я ни старалась, я не могла заставить себя полюбить Джошуа. Он мне даже не нравился, потому что был упрямый, холодный и весь переполнен ненавистью к индейцам, так что на другие чувства его просто не хватало. Я наблюдала эту ненависть не один раз, и от нее у меня холодели руки и ноги. Только на прошлой неделе он повесил трех апачей, которые хотели украсть теленка. Они были совсем еще мальчики. Старшему не больше лет четырнадцати-пятнадцати. Эти несчастные голодные дети просто-напросто давно не ели. Я видела лицо моего мужа, когда он отправлял на смерть всех троих. Я видела, как он довольно улыбался каждый раз, когда один из этих троих детей повисал в петле.
Моей радостью был ребенок, которого я носила под сердцем. Думаю, мы оба надеялись, что ребенок совершит чудо и свяжет нас любовными узами.
Лично мне это казалось невозможным, но надо же было во что-то верить, потому что мы становились все более и более чужими друг другу.
Я часто думала о Тени. Как я завидовала его свободе! Я даже сама не понимала, насколько привыкла ценить индейский образ жизни, до того как заперла себя в четырех стенах. Это было ужасно. Теперь я знала, почему Тень и его народ так боролись за свою свободу. Я бы тоже сейчас с удовольствием убежала подальше и, расстелив в вигваме шкуру бизона, улеглась на ней, вместо того чтобы спать в душной постели. Мне хотелось увидеть бизонов и услышать грохот их копыт, когда они пересекают бескрайнее зеленое море здешних прерий. Мне хотелось вновь посидеть у костра, где так приятно пахнет дымом и жареным мясом. Я уж не говорю о том, как хорошо мне было жить среди дружелюбных шайенов. Я вспоминала Черного Филина, Олениху и Молодого Листка, Лося Мечтателя, Большого Коня и Бегущего Теленка. А еще крошечную могилку на занесенной снегом горе.
Мне не нравились моя теперешняя жизнь и мои теперешние наряды. Джошуа сам сжег мое платье из кожи и мокасины в тот день, когда мы поженились, и купил мне несколько полотняных разноцветных платьев на каждый день и одно прелестное, из синего шелка, для вечеринок. Я знала, что нехорошо быть неблагодарной, но мои новые одежды стесняли меня. Корсет мешал дышать, и я с тоской вспоминала, как легко и свободно мне было в индейских нарядах. А высокие ботинки на пуговицах и чулки, после того как я два года носила мокасины, были для меня настоящей пыткой.
И вообще мне было скучно. Много времени я проводила в конюшне с Солнышком. От нечего делать я ухаживала за ней так, что она у меня вся лоснилась и блестела. Мне очень хотелось поскакать на ней за ворота форта в открытое поле, в горы, послушать песни леса и ласковый шепот реки, но выезжать за ворота было строжайше запрещено.
Солнышко – это последнее, что связывало меня с Тенью, и, глядя на нее, я вспоминала счастливые времена, когда мы с Тенью скакали рядом и я радовалась всему на свете. Я была готова на любые трудности, лишь бы он любил меня и согревал в своих нежных и сильных объятиях. Жизнь с Тенью никогда не была легкой, но я получала от нее радость и удовлетворение. У меня все время были какие-то дела.