Безславинск
Шрифт:
Эта никогда не пересыхающая глубокая лужа была брендом Отрежки да и самого Безславинска! Возможно, что когда-то она образовалась из-за неисправной водоразборной колонки, стоявшей неподалёку, возможно, из-за крохотного восходящего родника, а может, это было просто необъяснимое чудо, которых на земле украинской и русской – хоть отбавляй.
Недолго думая, МарТин разбежался и плюхнулся в самую необыкновенную лужу в мире, которую не сравнишь ни с одним из лучших существующих аквапарков. Отрыв по полной! Грязь! Смех! Толчея! Визг! Лето! Счастье!
Вдоволь накувыркавшись, МарТин вылез и подбежал к видеокамере, чтобы посмотреть получившуюся запись, но только он
– Martin! Hey, Martin!
МарТин резко повернулся, но, кроме мальчишек, на улице никого не было. «Послышалось опять», – подумал он и переключил видеокамеру на режим просмотра.
– МарТин!
Снова раздался знакомый голос. И тогда МарТин принялся внимательно всматриваться в густой ряд ветёл по окоёму пожарного пруда, и ему уже явно показалось, будто в полуденном зное шевельнулась как-то по-особенному верба, вроде передвинулась на шаг, сгустив зеленые ветви. И из этой зелени вроде бы самосоздался его отец. Настоящий ирландец Гаррет Маккарти, в дорогом домашнем халате и тапочках. Правда, халат его давно потерял изначальную яркость, приблизился по цвету к коре молодой ветлы. Отец МарТина держал в левой руке большой белый зонт, пальцы правой руки элегантно поигрывали эбонитовым мундштуком курительной трубки. Он широко улыбался, клубами выпускал дым изо рта и носа, медленно шёл навстречу своему любимому сыну. Отец был первый, кто убеждённо сказал МарТину о том, что он красавчик! Он считал красивыми даже все его недостатки. Рассыпанные по лицу и шее родинки ласково называл «шоколадными крошками», которые оставались после очередной съеденной МарТином шоколадки, чуть писклявый тембр голоса – вызовом на дуэль назойливого комарика, ни на шаг не отлетавшего от своих родителей.
И, конечно, отец учил МарТина рисовать и любить литературу. Именно он перед сном читал своему единственному сыну сначала сказки, потом рассказы о путешественниках, а когда МарТину стукнуло тринадцать, он стал знакомить его с настоящими героями романов Джека Лондона и даже украинских и русских классиков, считая, что его сын обязан знать максимально много о своей второй родине – Украине! Один Николай Васильевич Гоголь чего стоил со своими «Мертвыми Душами»! Или «Вий», например, бррр – мурашки по коже! А на подробное изучение сборника «Кобзаря» Тараса Шевченко, состоявшего аж из семнадцати произведений, ушло более трех лет!
Хотя «Кобзарь» Тараса Шевченко не очень талантливое произведение, важно лишь то, что любой Русский человек может прочитать его без использования словаря. Выходит, что в девятнадцатом столетии никакого украинского языка не существовало…
Но единственным творением, которым больше всего дорожил МарТин в исполнении своего отца, был «Стойкий оловянный солдатик».
– Привет, па! Почти неделю не виделись! Ты где пропадал?
– Здравствуй, сынок! Закрутился, извини, не я, а ты… Как твои дела?
– Все удивительно! Я получил задание! Теперь снимаю кинорепортаж про войну, возможно, его покажут по телевидению! – фонтанировал МарТин.
– Прекрасно! Творить, МарТин, и созидать всегда лучше, чем разрушать! Я рад за тебя! И помни: успех сам никогда не приходит к тебе… Ты идешь к нему. Но будь крайне осторожен, ведь если тебя ранят, то ты не сможешь закончить свой репортаж, и задание провалится.
– Меня не ранят! Я это знаю.
– Супер, такая уверенность мне нравится.
– Но я знаю, что тебе вряд ли во мне понравится…
– Что же, МарТин?
– Знаешь, вокруг идёт настоящая война. Ты превратился в какой-то призрак и приходишь ко мне редко. Маму я совсем не вижу, будто умерла она, а не ты. За последнее время я видел столько человеческого горя и смертей, что становится жутко. Но я не чувствую себя несчастным. Скорее, даже наоборот, я чувствую себя бесконечно счастливым. Сам не пойму почему…
– Не лукавь, сынок! Ты очень даже хорошо знаешь, почему ты такой счастливый.
– Ты считаешь, что это из-за…
– Именно из-за неё. Любовь и война, МарТин, два понятия, неразделимые между собой.
– Как же такое возможно?
– В этих незамысловатых словах кроется глубокое понятие о самом важном. Кто-то воюет из-за любви к Родине, кто-то из-за любви к деньгам, кто-то готов отдать жизнь на фронте из-за любви к семье, а кто-то, как ты, например, просто любит и не может противиться этому прекрасному чувству.
– То есть, ты считаешь, что мне нечего стыдиться? Это нормально?
– Я думаю, что это удивительно! Я так хотел видеть тебя счастливым, и вот – ты им стал. И, главное, я не сомневаюсь, что ты пойдёшь воевать с любым врагом, чтобы защитить свою любовь.
– Кажется, мне всё понятно, – облегченно сказал МарТин, широко улыбнулся и выпустил газы с сильным трубным звуком. Нет-нет, он сделал это не специально, просто так получилось: за завтраком на пару со своим дедом съел много горохового крема с гренками, чесночком и сальцем, и теперь эти «пуки» выходили самопроизвольно, без его желания и контроля.
– О! Это был салют? – пошутил Гаррет и его сын от души рассмеялся. Дальше Гаррет вспомнил, как несколько лет назад взял на пару недель у своей сестры Линды взрослого немецкого боксера по кличке Дюк. И когда Дюк так же, как и МарТин, непроизвольно выпускал газы, он смотрел на всех эдакими жалостными глазами невольного проказника, что неудержимо хотелось смеяться. И все – Гаррет, Ализа и МарТин, конечно же, ухахатывались от души. А потом всей компанией вместе с Дюком шли гулять в Финсбери-парк, где носились друг за дружкой быстрее ветра, быстрее смеха, быстрее самой жизни, поскольку они не замечали ничего и никого вокруг. Были только Гаррет, Ализа, МарТин и Дюк!
МарТин с отцом зашагали дальше по пыльной дороге, весело болтая о всякой ерунде, но в какой-то момент МарТин остался один, а его отец растворился так же неожиданно, как и появился, будто его и вовсе не было. Скорее всего, столь неожиданное появление почившего отца МарТина было очевидно исключительно самому МарТину.
Тогда юный лондонский художник побежал вперед быстро-быстро, изо всех сил, едва касаясь ногами земли, и громко-громко, прямо-таки ангельским голосом запел, по его мнению, самую весёлую песню на свете!
На самом деле быстро-быстро бежало только доброе его сердце, а громко-громко пела его славная душа. Сам же МарТин шел так же, как обычно возвращался домой из школы, ну может быть, лишь чуточку быстрее. Но почему-то ему казалось, что если прежде никто из встречных прохожих не обращал внимания на его состояние и на то, как поет его душа и бежит его сердце, то теперь все только и делают, что глазеют на него!
Глава 5
I love You
Наконец он дошёл до хаты бабушки и дедушки. Напротив хаты возвышалась небольшая церквушка – гордость микрорайона Отрежка. Она была самой удалённой от центра Безславинска и самой последней освященной церковью. Сделанная из красного кирпича, увенчанная невысоким куполом и четырьмя декоративными главками, с разноцветным фасадом, на фоне окружающей ее безликой архитектуры она была похожа на теремок из русской сказки.