Безумец и его сыновья
Шрифт:
Толпа взялась хлопать с новой силой. Кричал Алешка:
— Бойчее, бойчее благодарствуйте! Не наполнена еще фуражечка!
Беспризорники выскакивали в толпе то здесь, то там. Когда повеселели оборванщы, откланялся и Алешка:
— Ну, хватит. Сильно потрудили вы свои ладони — сыт и я буду сегодня вечером. Золотым дождем пролились ваши хлопки.
И, подхватив пустую фуражку, был таков.
Схватились за пояса хозяйчики, пошарили по карманам, полезли за пазухи — срезаны были пояса, пустыми остались карманы, как не бывало серебряных цепочек.
Пировал плут тем вечером с ворами, приговаривая:
— Думал я, перевели комиссары богатеев, выжгли каленым железом — ан, нет! Да разве когда сгинут жадные пузаны?
И смеялся над ротозеями.
Бойко торгуя мешочками со снадобьями от запоев и грыжи, в кабаке заметил он пьяного купчика — тот, сидя за столом, обливался слезами и бил себя в грудь. Спрашивал плут:
— Отчего ты плачешь?
Тот отвечал:
— Задушил меня грех. Мне бы очиститься, да храмов нынче нет, церкви позакрыты. И попов на Руси не осталось — всех, видно, вывели.
Алешка отвечал, его похлопывая:
— И стало отчего печалиться? Да я тебя очищу лучше всякого попа. Тащи-ка сюда бутылочку!
Заказал грешник четвертинку, стали они ее распивать, следом еще одна поехала. Плут успевал приговаривать:
— Очищу тебя так, как ты ни разу еще не чистился — за мной поспевай, меня слушайся!
Из одного кабака побрели в другой — и там грешный водку заказывал, деньги давал на закусочку:
— Ну, когда очищусь?
— Эка, что захотел! — отвечал Алешка. — Сразу так не делается. Погоди еще маненечко!
Наутро проснулся грешник в одном исподнем в канаве — даже сапоги его были сняты. Кинулся на базар — там плут на гармошке наигрывал.
Алешка, как ни в чем не бывало, ему подмигивал:
— Сдержал я слово! Да ты, дядя, нынче чист полностью, даже сапоги твои заложены!
Завыл тот, набежала милиция. Нашлись и свидетели:
— Ловите, ловите того гармониста, за хлопки играющего — золотыми оказываются те хлопки. Оплачиваем своими слезами его частушки!
Щедро наградили его тумаками, угостили и прикладами и волокли на допрос:
— Будет тебе нынче праздник, как предстанешь перед Самим! Небо с овчинку тебе, вору, покажется!
Взмолился плут:
— Кто такой Сам, коли им так пугаете? Не в пору ли мне готовиться к смерти?
Ему отвечали, ссужая подзатыльниками:
— Суров наш начальник, грозен, он рассудит, как с тобой, вором, поступать по справедливости. Прикажет повесить — вздернем играючи. А, может, помилует — считай, родился ты тогда в рубашке.
Горько пожалел обманщик:
— Зря сбежал я от монаха!
Один из чекистов сказал:
— Ты, вроде, на гармошечке наигрываешь? Любит наш комиссар гармошку. Был у него, сказывают, товарищ — бойкий гармонист — он по своему другу сильно сокрушается, слезы льет — сумеешь его разжалобить, может, тебя и помилует.
Привели пойманного в бывший господский дом, где проживал начальник. Алешка все расспрашивал:
— Скажите, каков он из себя? Не богатырского роста? А то возьмет одной ладонью, а другой и прихлопнет. Раздавит своими сапожищами, как давят запечных тараканов!
Караул на то только подсмеивался.
Совсем плут понурился, зная — не стоит шутить с комиссарами, не разбирают чекисты прибауток да россказней. И ввели тогда вора к Самому. Был грозный начальник вовсе маленького роста, щеголял в кожаной тужурке, в папахе, с шашкою. Алешку к нему подталкивали: «Вот каков он, Телентий Иванович! Трепещи, в ноги кланяйся!»
Плут же несказанно обрадовался. Бросился обманщик к тому комиссару и так вопил во все горло:
— Жив, жив дружок мой ласковый, потерянный товарищ!
Зашумели чекисты:
— Как он смеет обнимать начальника?
Сам же Теля, позабыв важность, спешил навстречу, полились его восторженные слезы. Плут, обнимая дружка, так раздумывал: «Далеко залетел мой помощник! Видно, большая нынче потребность в дураках!» И наказывал Теля караулу:
— Поднесите водки с закуской да оставьте нас с товарищем!
Остались они вдвоем, взялись попивать. Позавидовал Алешка глупому:
— Видно по тебе — сладка комиссарская власть! Ан, не выпишешь и мне мандата? Не справишь, Теля, справочку? Хочу и я покомиссарствовать. Набрала новая власть себе дураков, отчего ей не взять и пересмешников?
Велел дурак ни в чем другу своему не отказывать. Тотчас повели плута по складам, выискивая ему сапоги с тужуркой да фуражку со звездою.
Явился новый комиссар в глухую деревню.
Набежали мужики и бабы:
— Кто ты? Откуда?
— А то не видите? Встречайте, лапотные, свою власть! Подавайте избу с полатями да кринку молока, да чашку сметаны!
Проводили его в лучшую избу — были там полати с овчиной, поставили кринки с молоком и сметаной. Макал плут хлеб в те кринки, текла по щекам сметана, растянулся он на полатях: «Славно на Руси комиссарствовать».
И захрапел.
Но не долго пришлось ему пробавляться сном. Явились наутро жители, прилепились, как репейники:
— Ты, мил человек, новая власть, давай, налаживай нам жизнь! Опостылело нам прежнее житье при царях, помещиках. Хотим немедля счастья!
Плут сказал, почесав в затылке:
— Вот вам указ — пусть будут общими козы с коровами, овцы с баранами, плетни с огородами, горшки да ухвати, печи да погреба. Свезите-ка во двор моей избы все имущество!
И вновь повалился на полати, взялся чавкать сметаной.