Безумие в моей крови
Шрифт:
Из вредности я решила не выходить к завтраку. Ха. Пусть попробует это предсказать. Пусть помучается в поисках объяснения. А вдруг со мной что-то случилось? А вдруг я сбежала?
За этими мыслями меня застала служанка, которая принесла поднос с завтраком.
— Господин Вие сказал, что, скорее всего, вы захотите позавтракать в постели, поэтому я принесла вам завтрак, — приветливо сказала она, настороженно глядя на мое перекошенное от злобы лицо.
Вот зараза! Он и об этом догадался! Он хочет показать мне, что я ничем не могу его удивить, и что он действительно может быть для меня всем.
Всем. Но не тем, что мне нужно.
Я понимаю, что нормальный человек
Трой был прав, когда сказал, что я пожалела бы о нашем поцелуе. Еще как.
Вскоре я пожалела о многом, в том числе о том, что я родилась наследницей трона Лиивиты, что я встретилась с Троем и что, поддавшись влиянию друата и теплу фиолетового облака, я позволила себе обрадоваться тому, что легенда Лиивиты оказалась правдой.
Я узнала, что мой народ находился в полной и безраздельной власти Лиивиты, и она правила им с удивительной беспощадностью. Женское начало сильнее мужского? Не уверена. Хотя говорят, что именно женщинам свойственна самая неожиданная жестокость.
Человеческая мораль противоречила животным инстинктам Лиивиты. Живая земля всего лишь защищала себя, решительно призывая друатов всякий раз, когда люди расстраивали ее. Ей хотелось вести счастливое, безмятежное существование, и мне не стоило слишком строго осуждать ее за это. Не стоило, но я осуждала. О, как я осуждала. Каждый раз, когда передо мной возникал образ очередной жертвы, я бросалась на друатов, прерывая их объяснения и борясь за каждую жизнь.
У Лиивиты было пятеро друатов, считая меня, моего отца и Троя. Хотя отца можно и не считать. Как "уходящий монарх", он был всего лишь наблюдателем и вмешиваться не мог. Я считалась советником, а двое друатов — Матирн и Дарио — были исполнителями. Да-да, тот самый Матирн Арнадо, будущий отец моего ребенка. У меня появилась возможность познакомиться с ним поближе. Лиивита говорила со мной голосами друатов, а после этого исполнители обрезали нити сознания тех людей, кто был неугоден живой земле. Вот так, просто и радикально. Кто-то мешает счастью и спокойствию живой земли? Советники (то бишь я) пытаются найти способ это исправить, а если не найдут — то нить обрезают. Человек погибает. Вот она какая, жизнь на живой земле. Если вы думаете, что ваши поступки, чувства, печаль, обида, злоба мешают только вам, то вы ошибаетесь. Молитесь, чтобы Лиивита не заметила вас и не напустила на вас друатов. Во всем должно сохраняться равновесие: угасающая энергия должна быть в балансе с нарастающей, разрушительная с созидающей, ненависть с любовью. Если вы нарушите это равновесие, то даже я не смогу защитить вас. Мы "отпустим" вас — именно так называется смерть на языке живой земли. Мы "отпускали" людей, которые нарушили равновесие.
Вы собираетесь убить своего соседа и боитесь, что Лиивита покарает вас за это? Радуйтесь: скорее всего, вам не о чем беспокоиться. Да, вам грозит королевский суд, но живой земле до вас нет дела. Убийства не расстраивают ее так, как, например, уныние, печаль или недовольство самой живой землей. Инстинкты — единственное, что Лиивита понимала и принимала, как должное. Инстинкты и любовь к живой земле. Поэтому, если вы убили кого-то, чтобы защитить честь Лиивиты, то будьте уверены, в следующем году вас ждет отличный урожай.
Да, я знаю, что мое повествование брызжет желчью. Но с момента самой первой встречи с друатами я пришла в ужас от бесчувственного своеволия Лиивиты и поняла, что никогда не смогу ее понять. Управляемая своей животной сущностью,
Меня призывали в уже привычную каменную комнату по нескольку раз в день, и там я встречалась с остальными друатами. Масляные пятна и фиолетовые потоки больше не пугали меня, я научилась спокойно переносить переход к Лиивите. Теперь меня пугала встреча с друатами и те решения, которые нам приходилось принимать. На каменном полу перед нами разыгрывались сцены из жизни людей, и у меня были считанные минуты, чтобы повлиять на то, как друаты решали их судьбу. Я кричала, плакала, ругалась, даже угрожала. Лиивита слушала нас и потом сообщала друатам свою волю. Иногда мне так хотелось услышать ее собственный голос, чтобы понять, что ею движет, но она говорила со мной только голосами друатов. Может, если бы я почувствовала ее боль, ее печаль, то смогла бы простить ее преступное равнодушие?
С Матирном я уже была знакома, а Дарио всячески избегал какого-либо контакта. "Я — исполнитель воли Лиивиты", — кратко представился он, нарочито избегая моего взгляда и давая понять, что мое мнение его не интересует. Его суровая замкнутость и немногословность совершенно не сочетались с мечтательными голубыми глазами и волнистыми светлыми волосами врожденного романтика. В нем не было ни капли романтики или сочувствия. Его ответом на все вопросы было: "Отрежем нить и тогда увидим". Спорить с ним было очень сложно. Оба друата относились ко мне с неприязнью, так как не принимали моего неповиновения и не могли простить того, что я оскорбила живую землю.
— Ты и не пытаешься понять Лиивиту! — кричал на меня Трой, когда мы возвращались в замок. — Ты не даешь Матирну и Дарио возможности объяснить, что она чувствует. Пойми: она все еще обижена на тебя. Она не такая, какой кажется, она не бездушная. Но она воюет с тобой, и, поверь мне, ты не выйдешь победительницей из этой борьбы, если будешь продолжать в том же духе. Попытайся выслушать и понять Лиивиту, Ви. Она не человек, ее не интересуют концепции добра и зла, ее интересует только жизнь. Стремление к благополучию, радости, удовлетворению, наслаждению являются самыми естественными природными инстинктами. Все остальное придумано людьми. Вина, мораль, этика, честь, сожаления, сомнения. Все это недоступно пониманию Лиивиты. Она дает твоему народу прекрасную жизнь и в ответ ожидает их счастья и благодарности.
Трой не мог помочь мне свыкнуться с потребностями Лиивиты. Иногда меня оглушала такая безнадежность, что я смотрела на него с мольбой, надеясь, что он поможет мне привыкнуть к этому. Однажды я поймала свое отражение в зеркале и с содроганием поняла, что именно с таким выражением на Троя смотрел мой отец. Все мы были замкнуты в капризном кошмаре живой земли.
Перед нами предстала женщина, стоящая на краю скалы. Друаты создали ее образ прямо на полу каменной комнаты. Она плакала, подступая все ближе к краю.
— Это вторая попытка самоубийства, — сказал Матирн. — Если эта женщина не способна быть благодарной за данную ей жизнь, то Лиивита собирается ее отпустить.
Тогда я еще не понимала, что не любить себя — значит, совершать преступление против Лиивиты. Я пыталась спорить, но меня никто не слушал. Отец избегал моего взгляда, но пробурчал что-то похожее на "Я уже пытался". Так как он был уходящим монархом, ему не было дано право слова. Несмотря на мои обезумевшие крики, женщина, которая не знала о нашем невидимом присутствии, подошла к самому краю и соскользнула вниз. Мелкие камешки полетели ей следом.