Безумие
Шрифт:
– Соврала, - сказал он, вскинув правую руку в ее сторону.
На миг Ли показалось, что мужчина собирается ударить ее по плечу, но все оказалось куда хуже обыкновенного удара. Волна алого огня, словно цунами, рванула в сторону девушки, уничтожая перед собой все: траву, прекрасные, удивительные деревья и даже саму землю, не оставляя после себя даже праха. Девушка инстинктивно закрылась руками.
Когда огонь погас, также стремительно, как и появился, весь воздух наполнился дымом и запахом гари. Бель довольно улыбнулся.
– Я и не сомневался, что ты выстоишь, любимая.
Ли плечом прижалась к огромной
– Прибью, - тихо прорычала она, со всей своей яростью ударив по каменной плите перед собой.
Та с грохотом рванула на Бельфегора.
***
Первые двери, на которые я имел счастье наткнуться в этом проклятом бесконечном коридоре, больше были похожи на древние, деревянные ворота средневекового замка. Высокие и на вид неимоверно тяжелые створки тянулись практически до самого потолка, своей высотой достигая отметки в три-четыре метра. Массивный засов с внешней стороны, обделанный по краям металлическими пластинами, был не заперт, но я очень засомневался, что смогу хотя бы на миллиметр сдвинуть эти исполинские дверцы. Тогда, не придумав ничего получше, я, пожав плечами самому себе, занес кулак с четким, нелогичным намерением постучать.
Но, прежде чем костяшки моей руки коснулись сухого дерева, огромные черные петли недовольно заскрипели, а двери подались в стороны, открыв моему взору не менее обширную комнату, которая скрывалась за воротами.
Первое, что я заметил и что заставило меня содрогнуться от омерзения – пространство, погруженное в голубой полумрак и утопающее в километрах тончайшей паутины, сплошь усеянной каплями росы, больше похожей на россыпь изумрудов в лазурном свечении.
Повеяло холодом, свежим, влажноватым холодом, который навеял на меня ощущение того, что я оказался в папоротниковой долине ранним вечером. Я вздохнул полной грудью, внимательнее всматриваясь вглубь зала, стен которых я даже не мог обнаружить из-за хитросплетений паутин.
Собственно, все вопросы по поводу этого странно помещения мигом растворились в моей голове, когда взгляд мой зацепил фигуру в центре этой мрачной оранжереи.
Прямо на полу, на какой-то искусственной голубо-зеленой лужайке, сидело длинное существо, подогнув под себя ноги. С головы до ног оно было укутано в черную мантию непонятного покроя, которая скрывала все его тело, прикрыв высоким, широким воротником даже шею создания. Больше всего меня поразила голова существа: это был костяной череп то ли оленя, то ли лося, совершенно исполинского размера, а отростки его ветвистых рогов простирались в длину за малым на полтора метра каждый. Рога эти были полностью окутаны позеленевшей паутиной и ее обитателями, которые спокойно шныряли туда-сюда, вдоль и поперек, а так же эти же рога были обвязаны сотней мелких колокольчиков, которые были практически не заметны во всем этом хаосе.
Существо сидело неподвижно, опустив руки вниз и плотно закрыв глаза. Если бы оно не сидело, выпрямив спину, я бы подумал, что оно спит.
– Что коронованный мальчишка забыл в моем Замке
Два желтых огня сверкнули в мою сторону – существо распахнуло свои веки, чтобы взглянуть на меня. Оно немного склонило голову в бок, и сотни мелких колокольчиков, привязанных к его ветвистым рогам, издали тонкую трель. Я не смог сдержать смешка:
– Если я Алиса, то где мое уменьшающее рост пойло?
– Мне не нравится твоя наглость, дитя.
Но по тому, как изменилась интонация его голоса, я понял, - как раз таки моя наглость пришлась ему очень по вкусу.
– Судя по тому, что я уже успел увидеть, это скорее Страна Чудес, чем Замок Кошмаров, - хмыкнул я, облокотившись плечом на массивный косяк ворот.
И тут создание медленно начало подниматься на ноги. Паутина вокруг него лопалась и рвалась на призрачные ошметки, а с его могучих плеч сыпались пауки и членистоногие вместе с кусками пыльного мха. Края черного плаща, в который был укутан рогатый монстр, с металлическим скрежетом ползли по влажному полу. Оно, это существо, было выше меня раза в два, не меньше, и тогда я осознал, для кого нужны были такие массивные ворота. Оно подошло ко мне медленно, словно сама вечность тормозила его за полы плаща, не давая сдвинуться с места, словно панцирь столетней гигантской черепахе. Но, как только зверь подошел ко мне очень близко, он резко согнулся пополам, наклоняясь ко мне. Его золотые огни в прорези глаз уставились на меня, а я отпрянул, словно трусливый мальчишка, быстро растеряв всю свою самоуверенность.
Впервые за весь день я поверил в происходящее, хотя происходящее свернуло в сторону самых нереальных событий, казалось бы.
– Нет большей лжи на свете, чем зрение человека, - пророкотало оно.
Я видел, как вздувается мелкими буграми его накидка и лишь мог догадываться, какой кошмар скрывается под ней. На меня веяло холодом, старым, совсем древним холодом склепов и заброшенных пустошей. И одновременно огонь его глаз испепелял меня жаром изнутри.
Но тут, когда я было подумал, что мне пришел конец, в голове промелькнул силуэт, тонкий и стремительный, с зеленым пятном вместо головы. Я вспомнил, почему и зачем я здесь.
– Я ищу девушку, - прочистив горло, выдавил я.
Его глаза сверкнули, и монстр выпрямился так же резко, как и наклонился. Он смотрел на меня свысока.
– Девушка? – переспросил он недоверчиво, а затем издал звук, похожий на кашель, грохот камней и шум горной реки одновременно. Я посчитал, что это был смех. – Неудачное место ты выбрал, чтобы искать себе спутницу, парень! – сказал он.
– Ну, это долгая история, - фыркнул я, сбрасывая с себя последние следы оцепенения. – Ну, так что, Лесной Царь, не видел здесь фурии с зелеными волосами? Громкая такая, с ружьем?
И я нагло усмехнулся. Честно говоря, такая манера поведения мне давалась с колоссальным трудом. Я не мог не признать, - эта желтоглазая тварь очень умело стиснула мне горло своей внушительной силой, даже не применяя оную. От рогатого чудовища веяло угрозой, очень ощутимой угрозой, внушающей ужас, и единственное, что еще позволяло мне стоять на ногах и дышать, а не быть убитым, так это мое нахальство с этим монстром, который, очевидно, привык к почтению и благоговейному ужасу перед его личностью.