Безумие
Шрифт:
– Я горжусь тобой, - улыбнулась Уилсон. – Хоть ты и, пес драный, бросил меня и кувыркался с врагом, пока я умирала от одиночества и скуки, - лукаво промурчала девушка.
– Даже это звучит не так отстойно, как то, что я спал с шестнадатилетней соплячкой, - мрачно проворчал Томсон, скучнея лицом.
– Семнадцатилетней вроде бы, - нахмурилась Уилсон, вспоминая.
– О да. Бальзам на душу. Это же дело меняет кардинально, - вскинул брови Йен.
Уилсон хрипло рассмеялась. Она еще отпустила пару колких шуток по этому поводу, но тема иссякла сама собой. Напарники сидели молча, каждый думая о своем.
– Из-за чего у тебя такая кислая физиономия?
– вдруг поинтересовалась Уилсон. – На твоем месте я бы ощущала себя сейчас царем или даже богом. Одурачил всех вокруг, убил в один день двух офицеров и
– Я ощущаю сейчас совсем не это, - глухо отозвался Томсон.
Он уставился пустым взглядом в стену напротив себя. Лицо его выглядело со стороны каменным. Охотница молча рассматривала напарника, не решаясь задать следующий вопрос. Ее пальцы незаметно сжались у него на свитере, комкая тот.
– Умирать не хочу, - вдруг пояснил Томсон.
Он поморщился, разгибая затекшие ноги и вытягивая их вперед. Вздохнув, он пояснил:
– Моя сестра уже ищет нас, как ты и сказала. Я дурак, но не последний, Джин. Я чувствую, как моя смерть приближается вместе с ней.
Уилсон выразительно взглянула на напарника и вздохнула.
– Томсон, - покачала головой охотница. – Мы и без того умираем так часто! За одну жизнь человек умирает не единожды. Он умирает, когда впервые разочаровывается в себе, в окружающем мире. Он погибает в муках, когда вдруг перестает существовать для близкого ему человека. Его смерть подобно казни на гильотине, когда он сам теряет кого-то из родных. Раз и навсегда. Неужели физическая смерть так страшна по сравнению с той духовной гибелью, которую мы должны сносить из раза в раз? – она криво усмехнулась и покачала головой. – Йен, твоя жизнь была последним куском дерьма! И что же ты боишься потерять?
Он ответил не сразу. Вначале он молча рассматривал бетон под ногами, ошметки старой, облупленной краски.
– Есть ощущение, - вдруг ответил он, - что после лучше не станет.
Ей действительно нечего было на это ответить.
– Джинджер?
– Чего тебе? – спросила она, даже не пошевелившись.
Томсон мог видеть только ее макушку.
– Можно тебе кое в чем признаться?
– Валяй.
Томсон вздохнул, откидывая голову назад. Стена зашуршала обсыпающейся краской под его затылком. Уилсон подтянула к себе согнутые колени поближе, чтобы было легче согреться.
– Я боюсь будущего, - вдруг сказал он. – Я до сих пор не понимаю, как все здесь устроено. Разные жизни, перерождения… Звучит, как ересь. Пугающая ересь. Что будет дальше? Я даже не могу предсказать себе этого. Как все изменится, как будет потом? Меня это… - искривленная усмешка согнула его губы, - реально пугает. Я ненавижу даже то, как все устроено сейчас. Этот мир меня бесит, серьезно. Но хуже того, мне кажется, что дальше-то ситуация в лучшую сторону вряд ли изменится. Я не могу не предсказать будущего, не тем более его контролировать, и меня это пугает. За все время, что я знаком с тобой… я все больше осознавал, что от меня зависит… да нихрена от меня не зависит, - выдохнул он. – И это ужасает не меньше, чем мысль, что, может быть, от меня зависит все. Ты же видела мое будущее? – обратился он к девушке, а та немного вздрогнула. – Возможно, хотя бы частично? И ты представляешь, каким оно будет?
Девушка усмехнулась.
– Мда-а, там – дерьмо, - лаконично ответила она. – Такое дерьмо, что ты даже не представляешь. Тебе не позавидуешь, - Томсон почувствовал, что она улыбается.
– Да, успокаивать ты мастер, - вскинул брови охотник.
– Есть такое, - не стала она спорить.
Томсон подумал, что на этом этот разговор и закончен. Но не тут то было.
– Знаешь, - сиплым голосом начала говорить Джин, а потом прокашлялась, - знаешь, в детстве, еще очень-очень-очень давно, мелкой соплячкой, я застала такую сцену. Я подошла к тачке отца, чтобы забрать из нее куклу. Когда я почти взялась за ручку дверцы, я увидела, как на заднем сидении, в закрытое окно ломится огромный такой пушистый мотылек. Он хотел выбраться наружу и бился о стекло, как безумный. Бум. Бум. Бум, - девушка пальцем потыкала в живот Йена, имитируя бой насекомого и стекла. – Отчаянно так, истерично, он колошматился об это огромное для него стекло, падал и поднимался, начиная все заново и заново. Он бился о стекло, когда рядом полностью было открыто другое окно. Все пара
– Нет, - продолжила она, вытирая пальцами кровь с губ. – Выхода у нас с тобой сейчас нет и не найдется. Я хочу сказать о том, что смерть – это вообще ужасно несправедливая штука, друг мой. Любая смерть, заслуженная, не заслуженная, от старости или болезни, - все равно несправедливо. Такая же несправедлива, как сама жизнь, - девушка закинула голову назад, чтобы рассмотреть лицо парня.
– Но, самое смешное… - она задумалась и замолчала. – Нет… самое страшное, это то, что я умирала ведь кучу раз. Я знаю, что такое смерть, я встречалась с этой костлявой дрянью лицом к лицу. Я думала что, я знаю, что это такое… Это действительно неприятно! – хмыкнула она. – Но терпимо, как ни странно. Но сегодня, да и пару дней назад… - она запнулась. – Вися в этом чертовом амбаре, я не хотела умирать. Я готовилась к этой смерти уже много лет, - она отвернулась от Йена и уставилась впереди себя задумчивым, даже затуманенным взглядом. – Черт, столько лет я думала, размышляла об этой смерти, я думала, я готова!.. Но я испугалась, - ошарашено прошептала она. – Я впервые действительно испугалась, - она выглядела удивленной, и Томсон почувствовал в ее голосе ужас. – Я не захотела умирать, - продолжила она. – Я не знаю, почему, мне казалось, в этой жизни меня действительно уже ничего не держит. Я не хотела выжить назло этим свихнувшимся подросткам, Ли и прочим… Я не знаю, почему я захотела жить, Йен. Но, когда ты вошел в тот амбар… Когда Фенрир вошел в этот амбар, я посмотрела на него и подумала: «Вот черт!.. Еще слишком рано!».
Между ними повисло тягостное молчание.
– Ты подумала, что я убью тебя? – тихо спросил он.
Уилсон вздрогнула.
– Я думала, ты не контролируешь себя… - ответила она. – Я подумала, ты разозлился на меня из-за Марли, что ты вне себя от гнева.
– Все в порядке, - вдруг отмахнулся Томсон.
– То, на что он способен… - Йена передернуло. – Это страшные возможности. Они… реально пугают меня.
Джин на это лишь беспечно пожала плечами.
– Иногда миру нужны радикальные действия, даже если они способны натворить еще больше бед. Сейчас им необходима такая сила, как твоя.
– Это же какая должна быть необходимость, - кисло проворчал Йен, - чтобы даже обратиться к такому монстру?
Уилсон вдруг встрепенулась, чем очень удивила Томсона. Она выпрямилась, повернулась к напарнику и уставилась на того странным взглядом: девушка то ли была шокирована, то ли разъярена.
– Монстра?.. – повторила она, словно он оскорбил ее лично. – Монстра, говоришь? Так ты считаешь, Томсон?
Йен лишь удивленно нахмурился, не понимая, что именно так зацепило девушку.
– Хорошо, можешь отделять себя от Фенрира, пожалуйста, - вскинула руки Джин. – Но не смей называть его монстром! Существо, способное любить, сострадать, оберегать кого-то – не может быть монстром. Не перебивай меня, - тут же обрезала она все грядущие реплики со стороны напарника. – Кто все эти годы спасал твою задницу, позволь спросить? Ведь обыкновенный человек не может ни становиться волком, ни видеть в темноте, ни чувствовать опасность. Люди вообще недееспособные создания! Благодаря кому ты все еще жив, друг мой? А кто спас сегодня меня и тебя? Монстр… - ядовито передразнила Уилсон. – Монстры не способны чувствовать ничего. Им плевать на чужую смерть или жизнь, им это безразлично. Они просто уничтожают все, потому что созданы именно для этого. Ты с такими еще встретишься и сам все поймешь, - проворчала она, отворачивая голову.