Безумная парочка
Шрифт:
Харри никогда в жизни не платил за секс и гордился этим. В Пилгрим-Лейке он имел репутацию местного жеребца. Вряд ли он не затащил в койку хотя бы одну девушку из его родного городка, во многих случаях инициатива исходила от них самих. В колледже часто возникала давка, все ученицы мечтали переспать с парнями из баскетбольной команды. Если бы он смог стать профессиональным игроком, женщины буквально рвали бы его на части, он слышал немало невероятных историй о сексуальных подвигах спортсменов. Но на первом году обучения что-то погасило его энтузиазм, необходимый для достижения профессионального уровня.
«Не жесткость, не грубая
Однако он понял, что прежде всего его привлекают именно жесткость и грубая сила. Один из одноклассников, с которым ранее занимался отец, начал учить Харри карате, и с этого момента у юноши пропал интерес к баскетбольному мячу и добытым очкам. Ему надоели пасы, защита, обманные финты. А главное – взаимодействие с партнерами, которого требовала эта игра. Он предпочитал совершенствоваться в одиноком, сугубо индивидуальном искусстве самообороны. Оно соответствовало его характеру.
После окончания колледжа Харри вернулся в Пилгрим-Лейк и универсальный магазин Маринго. Новые девушки… Наконец появилась Сара…
– Мы приехали, – сказала Шоффе.
Расплатившись с водителем, он заметил аккуратное здание из серого камня – несомненно, пункт их назначения. На одной стене висела небольшая бронзовая табличка с надписью «Дом Франсуазы». Никакой неоновой вывески, ничего привлекающего внимание, никаких явных намеков. Если бы он прошел мимо этого здания один, ему никогда бы не пришло в голову, что это гостиница для любовников. Гостиница. У них не было никаких вещей, даже сумки!
– У нас нет даже чемодана с одеждой, – сказал он.
Шоффе нажала кнопку звонка.
– Успокойся. Нас бы не пустили сюда с чемоданом.
Миниатюрная пожилая женщина с седыми волосами, стянутыми в пучок, открыла дверь и небрежно посмотрела на них. Харри понял, что для оценки посетителей ей требовалось лишь одно мгновение. Она выглядела так же заурядно, как само здание. Своей невзрачностью она напоминала его бабушку-голландку, Джулиану, в возрасте около пятидесяти пяти лет. (Он по-прежнему поддерживал связь с Джулианой, которая не одобряла его женитьбу на Саре. Эта английская актриса-шлюха – такой была первая реакция Джулианы. Хотя в дальнейшем она воздерживалась от высказываний на эту тему, Харри подозревал, что его бабушка упрямо и непоколебимо придерживалась своего исходного мнения.)
– Bon soir, Madame, Monsieur, [32] – сказала седая женщина.
– Bon soir, Madame, – отозвалась Шоффе, отводя её в сторону.
Женщина проводила их к лифту с коваными решетками и установила рычаг в положение, обозначенное цифрой «4». Выйдя из кабины, они проследовали за ней по коридору. Тишину нарушил лишь чей-то смех, после которого прозвучал сдавленный женский крик. Они остановились возле комнаты с надписью «Мария Антуанетта». Женщина отперла дверь и протянула ключ Харри. Он впервые в жизни видел дверь без ручки на внешней стороне.
32
Добрый вечер, мадам, месье (фр.).
– A bientot, Madame, Monsieur. [33]
Она ушла в своем длинном черном платье, напоминая Харри черную кошку, крадущуюся по ночным закоулкам. Харри сосредоточил внимание на комнате и был приятно удивлен её интерьером. Он увидел огромную кровать с ароматизированными простынями в цветочек, зеркальные изголовье и потолок, три стены, обклеенных обоями «под шелк». Четвертая стена была расписана изображением бегущей вприпрыжку по полю влюбленной пары в костюмах восемнадцатого века. На заднем плане виднелись овцы и пастушки с хлыстами в руках.
33
До свидания, мадам, месье (фр.).
– Давай повесим нашу одежду, – сказала Шоффе.
Повернувшись, Харри обнаружил, что она уже сняла шубку и платье. Девушка стояла перед ним в открытом кружевном бюстгальтере с расположенной впереди застежкой, прозрачных черных чулках со швом и узком черном поясе. Черные шелковые трусики, отделанные кружевами, лежали на полу возле кровати. На ногах у Шоффе остались туфли из черной крокодиловой кожи с каблуками высотой в три дюйма. Волосы на лобке были абсолютно черными. Должно быть, он задержал свой взгляд на них, потому что она сказала:
– Нет, от природы я вовсе не рыжая, как ты можешь видеть.
То, что она красила волосы, не разочаровало Харри, который провел последний год среди людей из мира кино, но его встревожило нечто другое. Он не знал, чем вызвано беспокойство. Его сердце затрепетало, как бы предупреждая об опасности. Подобное случалось с ним перед очередной схваткой в Пилгрим-Лейке с одним из местных парней.
– Нашу одежду, – сказал он. – Да, конечно.
Он принял ванную за гардеробную и тотчас понял, что здесь нет никакой гардеробной. Ее заменяли крючки на стене. Ему стало ясно, почему Шоффе сказала, что в чемоданах для одежды нет нужды. В санузле находились унитаз, ванна, душ, рукомойник и биде, а также комплект выстиранных полотенец и простыней. Он попал вовсе не в бордель. Где он, черт возьми? Харри снял пиджак, рубашку, галстук, повесил их на крючок, потом избавился от туфель и носков, стянул с себя брюки и трусы, повесил их на второй крючок. Однажды Сара сказала ему, что на свете нет более комичного зрелища, чем раздетый мужчина в носках и туфлях.
Он шагнул к Шоффе и осторожно коснулся застежки бюстгальтера, через который виднелись её маленькие груди.
– Ты позволишь?
– Пожалуйста.
Единственный крючок тотчас выскочил из петли. Харри повесил бюстгальтер поверх своего галстука в клеточку. Ему понравилось, как выглядели эти два предмета, висевшие один на другом. Потом он подошел к Шоффе сзади и обхватил руками её груди, зная, что она ощутит его эрекцию своими красивыми упругими ягодицами.
– Как приятно, – сказала она.
Шоффе легла на простыню, и он увидел её дважды – один раз на кровати, другой раз – отраженной в зеркальном изголовье. Двойная картинка действовала возбуждающе, но он почувствовал что-то еще… его сердце снова затрепетало. Или оно не переставало отчаянно биться все это время? Он начал целовать её груди. Соски были не розовыми, как у Сары, а светло-коричневыми, цвета кофе с молоком. Сквозь аромат духов пробивался слишком знакомый мускусный запах, он пугал Харри, лишал спокойствия. Дыхание громко отдавалось в его ушах, оно напоминало ураган, о котором пела Эдит Пиаф. Шоффе двумя руками подняла его голову.