Безумная парочка
Шрифт:
– Очень хорошо. – Она театрально вздохнула, словно находилась в безнадежном положении, потому что её не понимал даже родной отец. Слегка побледнев под красивым загаром, она ответила: – Отец Тома владеет баром. Ну, теперь ты удовлетворен?
– Я мог догадаться, – сказал Иэн.
Его собственный загар был светло-бронзовой маской, скрывавшей многие морщины и позволявшей пятидесятидевятилетнему Иэну выглядеть значительно моложе своего возраста. Даже сейчас мой муж оставался красивым, импозантным мужчиной. Я замечала, что женщины смотрят на него на склонах, катке, в бассейне, кафе, ресторане, на площадке для танцев.
Конечно,
Хотя я нахожу его отталкивающим, мне приходится признать, что сейчас он выглядит эффектнее, чем в более молодые годы. Его седеющие светлые волосы, блестящие голубые глаза, отличная осанка и самоуверенный вид оттеняют надменные манеры, которые многим женщинам кажутся неотразимыми. Я видела, что сегодняшний день не был исключением.
Иэн смотрелся великолепно в закрывавшем шею свитере сапфирового цвета и синих, тщательно подогнанных штанах от Богнера. Трехцветная куртка висела на спинке кресла в ожидании момента, когда по окончании завтрака Иэн наденет и застегнет её, чтобы отправиться на манящие склоны. Там он натянет на голову шерстяную вязаную шапочку с козырьком, повидавшую не один горнолыжный сезон в Сент-Морице и явственно демонстрировавшую это.
– Возможно, они – не «Бэй Сити Роллерс» или «Ху», – сказала Джинна отцу, – но и не бедняки. Только в одном Манчестере Том зарабатывал за неделю больше двух тысяч долларов.
– Речь идет не о деньгах, – отозвался Иэн. – Тем более не о деньгах, которые определяются весьма переменчивыми вкусами публики. Поэтому сделай одолжение – избавь меня от вульгарных цифр.
Джинна, проживавшая в стодолларовом номере чуть дальше по коридору от нашего пятисотдолларового «люкса», тотчас ответила отцу:
– Знаю, что ты собираешься сказать, папа. Воспитание. Общественное положение. Хорошая школа. Происхождение. Все такое. Поэтому ты относишься к Тому неодобрительно. Потому что он не принадлежит к высшему классу. К нашему классу.
– Совершенно верно. – Иэн одарил её своей редкой улыбкой. – Теперь, когда ты закончила, давайте отправимся на гостиничном вертолете в Корвиглию. Оттуда мы сможем подняться по канатной дороге в Пиз Нэр и спуститься по восточному склону в Маргунс.
– Если хочешь знать правду, я предпочитаю Гстаад. Как и Дэвид Найвен, – зловещим тоном произнесла Джинна. – Там уютнее, чем в Сент-Морице.
Терпение Иэна начало иссякать.
– Похоже, ты не сознаешь, что большинство твоих сверстниц отдало бы год жизни за возможность провести рождественские каникулы таким образом. К тому же склоны в Гстааде даже нельзя сравнить со здешними. Поэтому перестань демонстрировать свою верность Гстааду только потому, что ты учишься там.
– Училась там, – поправила его Джинна. – Я уже закончила, помнишь?
Иэн ответил что-то, но я не слушала их, отключившись от этих голосов. Я не хотела, чтобы мне напоминали об эксклюзивной школе с пансионом в Гстааде, где училась Джинна. По иронии судьбы и воле матери я попала в двенадцатилетнем возрасте в это же заведение. Мы с Джинной ели одни и те же сливочные булочки в одних и тех же уличных кафе, учились кататься на лыжах на одних и тех же трассах, привыкали к очарованию деревянных коттеджей, на стенах которых висели часы с кукушкой. Только у Джинны хватило ума не выйти замуж за своего горнолыжного инструктора, который, как она недавно сообщила мне, был австрийским деспотом и мастером головокружительных, захватывающих дух скоростных спусков.
– Ты бы видела, как он мчался по склонам, – с восхищением произнесла Джинна. – Этот сукин сын, даже стоя на месте, выглядел так, словно мчится со скоростью девяносто миль в час.
Я уже сказала перед завтраком Иэну, что не буду кататься с ними сегодня утром, но, возможно, присоединюсь к ним днем. К моему удивлению, он воспринял мое заявление безропотно, хотя я ожидала возражений. Вероятно, он ошибочно решил, что я, будучи опытной лыжницей, все же недолюбливала этот вид спорта из-за неприятных ассоциаций, связанных с моим ужасным первым браком. Если Иэн предпочитал так думать, меня это устраивало. Но истинная причина моего сегодняшнего отказа покататься на лыжах не имела никакого отношения к герру Нувилеру. Нет. Она была связана с моей первой (и единственной) любовью. С Харри.
– Из Маргунса мы спустимся в Тре Флюорс, – сказал Иэн Джинне. – Потом вернемся в Маргунс.
Все складывалось в соответствии с моими надеждами.
– Что мы будем делать в Маргунсе? – обеспокоенно спросила Джинна.
– Поднимемся по канатной дороге в Корвиглию и поедим в клубе.
– Хорошо, папа.
– Тогда надевай свою куртку, бери снаряжение, и мы отправимся в путь. Время идет. Нам потребуется не меньше двух часов, чтобы добраться до Пиз Нэр.
Пиз Нэр – это самая высокая гора, с которой можно скатиться в южную сторону. Ее высота составляет почти десять тысяч футов. Однако мой муж и падчерица – превосходные горнолыжники, поэтому я могла не волноваться за них. Я лишь обрадовалась тому, что они будут далеко от нас с Харри.
22
Три месяца тому назад я получила от него странную открытку. Хотя это была не первая весточка, присланная Харри со времени нашей встречи в Париже, она показалась мне весьма серьезной и необычной. И весьма провокационной.
В начале шестидесятых я тайно провела с Харри в Нью-Йорке неделю любви и нежности. Это драгоценный, беззаботный период оставался ярким воспоминанием. Мы делились друг с другом тем, что произошло с нами обоими.
– Сара парализована от пояса и никогда не будет ходить, – сказал тогда Харри. – К тому же её характер изменился. Она стала упрямой, злой, капризной. Сама распоряжается деньгами. У меня есть маленький счет, его хватает только на мелкие расходы. Похоже, это позволяет ей ощущать, что я хорошо оплачиваемая сиделка. Это похоже на правду. Сара стала невыносимой.
– Мы оба в одинаковом положении. Мы живем на чужие деньги, на деньги людей, которых мы не любим, которых не можем выносить. Мы пожертвовали всем ради финансовой обеспеченности, но проблема в том, что мы не можем распоряжаться этими средствами. Нам выдают мелочь, точно в детстве.
– Я думал, что твоя жизнь с Иэном – то, к чему ты стремилась, сказал Харри.
– Так оно и было когда-то. Но из этого ничего не вышло. Ты не понимаешь, что я говорю? Я несчастна.
– Почему ты не уходишь от него?