Безумная полночь
Шрифт:
Он лег рядом с ней.
– А теперь ласкай меня, я жду, Рейчел. Сделай для меня то же, что я для тебя.
Ее руки двинулись вдоль его сильного тела, предоставленного в полное ее распоряжение. Она была так же нежна, как и он. Взяв ее руку, он положил ее на свое бедро. От легкого прикосновения его мышцы непроизвольно сжались.
– Дотронься до меня, – прошептал он с закрытыми глазами.
Она взяла в руку его плоть и стала ласкать, восхищаясь рвущейся наружу силой.
– Я скучаю по твоим рыжим волосам, – бормотал он. – Ах, детка, как приятно… не останавливайся. Твои волосы… прекрасные рыжие волосы опутали меня, как сеть, не отпускали меня. Как у тех женщин у Гомера, которые завлекали мореплавателей песнями.
– У сирен.
– Да, сирен. О Рейчел… – Его голос сорвался. – Ты не должна была здесь оказаться… Я не должен был встретиться с тобой. Никогда.
Медленно приподнявшись, он оказался над ней, усилием воли сдерживая рвущееся из него желание. Он целовал ее влажные полуоткрытые губы, шептал нежные слова, затем очень тихо спросил на ухо:
– Ты все еще любишь меня, Рейчел?
Обняв его за шею, она кивнула, не в силах произнести ни слова.
– Скажи мне это еще раз, моя радость, мне нравится, когда ты это говоришь.
Слушая ее прерывистый шепот, он медленно и мощно вошел в нее всей тяжестью своего сильного тела. И замер, наполнив ее, пока она не начала двигаться под ним, вокруг него, забирая его в себя все глубже, пока из ее груди не вырвался сдавленный стон.
– Возьми меня, моя красавица, – хрипло говорил он, не отрывая от нее блестевших глаз. – Покажи, как ты хочешь меня. Чтобы я мог это запомнить.
Всхлипывая, Рейчел все сильнее и неистовее прижималась к нему в экстазе любви и желания. Бо не двигался, упершись лбом в ее лоб, с лицом, искаженным от наслаждения и боли. Ее руки в каком-то безумии блуждали по его широкой влажной спине, где под гладкой кожей вздувались мышцы, по крепким ягодицам и талии, по могучим рукам, пока его не начала бить дрожь. И когда он, не сдерживаясь более, обрушился на нее долгими тяжелыми ударами, которые потребовали от нее всей силы и страстной готовности, у нее потемнело в глазах. Вонзив зубы в его Плечо, она услышала хриплый стон.
– Ах, любовь моя… любовь моя… – повторял его хриплый голос. – Ну же, дай мне запомнить этот день.
Затем осталось одно ее имя, звучавшее снова и снова. Потом их поглотило безумие, мир перестал сушествовать, осталось только нестерпимое желание. Сердца их бешено бились, свет померк, они парили между небом и землей, найдя друг друга, обладая друг другом, и ничего другого не было.
После исступленного бурного экстаза они еще долго блуждали в тумане – путники, изнемогшие в своем стремлении к цели, вновь обретающие себя. Бо неподвижно лежал рядом с ней, его грудь тяжело вздымалась.
Дрожа, на этот раз от усталости, Рейчел попыталась встать.
– Куда ты? – недовольно спросил он.
– Я только погашу свет.
– Не утруждайся. Ты здесь не останешься.
Он вытер пот с лица и закинул длинные ноги на спинку кровати.
– Можешь одеваться.
Чуть отстранившись, она изумленно посмотрела на него. Бо не был ни зол, ни холоден, ни взбешен. Когда он уселся на кровати, его красивое тело застыло, как у затаившегося хищника, на лице было написано безразличие.
– Но я… Я хотела остаться ненадолго, – пробормотала она, запинаясь. – Я думала…
– Ты все еще любишь меня? – Он не смотрел на нее, его голос был лишен всякого выражения.
Ей хотелось опять оказаться рядом с ним, чтобы ощутить тепло его тела, но он сказал, чтобы она уходила. За окнами было темно, наступила ночь.
– Люблю, – прошептала она.
– Ты лжешь, Рейчел, – спокойно произнес он. – Я только сейчас понял, что ты лгунья. И это очень обидно. – Бо поднял с пола ее платье. – Одевайся, – приказал он, протягивая его.
Взяв платье из его рук, она неподвижно стояла, не зная, что делать дальше.
– Что я сделала? – Ее голос дрогнул. – За что ты меня наказываешь?
Заставив ее встать с кровати, он сам уселся на край и поставил ее перед собой. Затем протянул ей трусики и лифчик и дождался, пока она их наденет.
– Ты знаешь это лучше меня. – Тусклый голос звучал пугающе спокойно. – Подробности меня не интересуют. Одевайся. Какое красивое платье, наверное, новое.
– Нет, старое.
Рейчел почти не слышала своих слов. Она просунула голову в вырез, а он, присев, помог спустить платье вниз. Густые волосы блестящими прядями падали ему на лоб, но лицо оставалось непроницаемым, непреклонным.
– Что я сделала? – повторила она, глядя на него.
Бо как будто ее не слышал.
– Рейчел, этот мир жесток, – сказал он, глядя на складки ее шелкового платья и маленькие вышитые цветы. – Ты была на верном пути: пришла сюда в нарядном платье, соблазнительном белье, но допустила маленький просчет. Чтобы победить в игре, мало быть красивой и знать, что я хочу тебя, что я не могу устоять перед тобой и в любое время улягусь с тобой в постель. Мне не хотелось бы это говорить, – добавил он, поднимая глаза, – но ты проиграла. Хотя попытка была блестящей.
– Перестань говорить загадками, – взмолилась она. – Скажи, что ты имеешь в виду.
– Я и говорю. Какого черта ты не слушаешь? – Что-то блеснуло в его глазах, затем вновь погасло. – Я безумно хочу тебя, Рейчел, ты даже представить себе не можешь, как хочу, но в данном случае это со вершенно не важно. У тебя нет настоящей хватки, Рейчел, чтобы играть в такие игры – в любые игры – и выигрывать. По одной причине: нужно опасаться неизвестных факторов. Это как на войне – нужно учитывать то, о чем ты даже не имеешь представления, чего совсем не ждешь, потому что именно на этом ты и попадаешься. Однажды я этого не учел и поплатился на тропе в джунглях. Сегодня ты этого не учла и проиграла.
– Я не понимаю тебя, – простонала она.
– Ты не могла забеременеть от меня, детка. – В его словах прозвучало безжалостное спокойствие. – Потому что у меня не может быть детей. Когда меня латали в полевом госпитале во Вьетнаме, мне сделали вазэктомию, иссекли семенные каналы. Мне сказали, что это обычная процедура при подобных повреждениях.
Его руки крепко сжали край ее платья.
– Мне очень жаль, мой ангел, но я здесь ни при чем. Я стерилен. Придется возвратить тебя Джиму Клакстону.