Безумная Роща
Шрифт:
— Нет, — равнодушно отвечал Мъяонель, — не боюсь.
— Тогда слушай, глупец: чтобы вернуть в свою жизнь смысл, тебе всего-навсего нужно найти себе новое сердце.
— Как же мне найти его? Или я могу взять любое, которым смогу овладеть?
— Немного будет пользы от этого, неборожденный. Сердце тебе должны принести — как дар или как плату, ты волен лишь принять его или отвергнуть. С подобными делами лучше всего справляются герои — и я знаю, что в эту самую минуту один из них приближается к моему дому. Встреть его на пороге, Мъяонель, и оставайся там, пока мы будем разговаривать. Я должна предупредить этого юношу, как предупреждала тебя, ибо даже такие дураки, как ты и этот мальчик, заслуживают того, чтобы им хотя бы один раз рассказали о последствиях их необдуманных поступков. Ты не услышал моего совета, но, может быть, у мальчишки ума будет побольше и он не захочет становиться
Мъяонель, не споря, вышел, ибо с тех пор, как потерял сердце, ему не было никакого дела до лести или оскорблений. И он стал дожидаться юноши. А когда тот появился и вошел в дом — ждать окончания их беседы со старой Гветхинг.
…И вот юноша вышел из дома старухи, и почтительно обратился к волшебнику, лишенному сердца, моля выступить против Казориуса, поработившего душу его возлюбленной.
— Я слышал твою просьбу, — сказал Мъяонель, когда юноша замолчал, — и вот мое условие: принеси мне сердце, которое я посчитаю достойным себя, сердце, полное отваги и воли, сердце, умеющее любить и ненавидеть, сердце существа необыкновенного, незаурядного, необычайного. Как только ты добудешь такое сердце, жестокой местью я отомщу Казориусу за твои унижения, и сниму чары с сердца твоей невесты.
— О господин! — Воскликнул юноша, опускаясь перед Мъяонелем на колени. — Я сделаю все, что ты ни прикажешь, но молю — прежде исполни мою просьбу! Меня сводит с ума мысль, что, пока я буду разыскивать тебе то, что ты просишь, моя невеста останется жить во дворце тирана на положении последней рабыни.
— Мне неведома жалость, — сказал Мъяонель, — на которую ты, вероятно, рассчитываешь. Принеси мне сердце — и я научусь сочувствовать и поступать, не считаясь с собственной выгодой. А пока что мне нет дела до того, какое положение- стоя прямо или на коленях — ты занимаешь при разговоре со мной. Полагаю, что беспокойство за твою невесту слегка подстегнет тебя в поисках, и поэтому мой ответ тебе — нет. Позови меня, когда достанешь то, что я прошу — но не раньше.
И, назвав свое имя юноше, Мъяонель ушел из той земли по волшебной дороге, что пахла дурманящим, сладострастным, горьковато-сладким запахом тления и распада. А Тайленар с отчаяньем посмотрел ему вслед. И помыслилось ему, что можно убить первого встречного, или даже дикое животное, и принести его сердце Мъяонелю. Однако, поразмыслив, юноша усомнился в том, что волшебник примет такое сердце — ведь тот говорил о существе необычном. Кто знает, чье сердце он посчитает достойным себя? Не напрасным ли окажется жестокое преступление, которое готов был совершить Тайленар? И, поникнув головой, он вернулся в хижину старой ведьмы.
Старуха, перебирая пальцами завязки плаща, сидела у тлеющего очага. Юноша хотел рассказать ей о своем разговоре с Обладающем Силой, но Гветхинг остановила его, дав понять, что условия Мъяонеля ей и так известны. Она долго молчала, раскачиваясь перед огнем, а потом сказала:
— В ста милях отсюда, в глубокой пещере спит огромный черный дракон. Раз в полгода он пробуждается, чтобы разорить деревушку или поохотиться на горцев. Иногда он летит вглубь страны и сжигает своим дыханием какой-нибудь город. Его сердце, как и кровь, обладают волшебными свойствами. Однако следует сказать, что дракон спит чутко, и мгновенно проснется, едва лишь ты вступишь в его пещеру, а обычное оружие не сможет причинить ему никакого вреда.
— Зачем же тогда ты рассказываешь мне об этом, Гветхинг? Ведь даже будь сон дракона менее чуток, а шкура его не так прочна, мне никогда не добраться до тех гор, ибо земля Казориуса не отпустит меня.
— Отпустит, мальчик, теперь отпустит. Ведь договор меж тобой и Обладающим Силой уже заключен. С этой минуты ты больше не находишься под властью Казориуса, и тебя защищает сила другого Лорда. Однако ж и вернуться в родную страну ты не можешь, ибо если раньше земля Казориуса не отпускала тебя, то теперь она развернет тебя обратно.
— Тогда скажи, мудрая Гветхинг, как мне убить дракона, чтобы его сердцем расплатиться с Мъяонелем и увидеть, как будет освобождена моя возлюбленная?
— Это не так-то просто сделать. Прежде всего ты должен отправиться в город Алсалаш, придти в храм Бога Войны, и попросить о посвящении. Поскольку ты не калека и не ребенок, жрецы не откажут тебе — они не отказывают никому; однако знай, что немногие из прошедших посвящение поднимаются выше уровня обычных служек. Во время обряда в храме тебе предложат на выбор сто мечей, предупредив, что ты должен будешь выбрать один из них, которым станешь биться с настоятелем храма. Тебя предупредят, что если ты проиграешь — станешь рабом храма, и только лишь через многие годы получишь шанс возвыситься сначала до ученика,
И Тайленар, поблагодарив старуху, ушел. Он убедился в справедливости ее слов во всем — земля Казориуса больше не подпускала его к себе, а жрецы в храме Бога Войны повели себя именно так, как предсказывала Гветхинг. Раздобыв меч, на базаре он купил собаку, и, выйдя из города, омыл меч в ее крови. Клинок тут же изменился — вместо ржавчины, рассыпающейся от одного прикосновения, явилось лезвие, что рассекало с одинаковой легкостью и падающий волос, и крепчайший доспех. Этим мечом Тайленар разрубил на части камень, установленный древним богатырем. Следует ли говорить, что лезвие волшебного меча, резавшее камень так же свободно, как будто это был пшеничный хлеб, даже не затупилось от этих ударов? Облачившись в доспехи, Тайленар отправился в горы. Там, после некоторых поисков, он нашел драконью пещеру, а в ней — ее обитателя. После долгого боя юноша одолел чудовище, разрубил ему брюхо и вырвал сердце, оказавшееся совсем не таким большим, как можно было ожидать — всего лишь в два или три раза больше человеческого. Когда он копался во внутренностях чудовища, драконья кровь проникла через доспехи и доставила Тайленару сильнейшую боль — впрочем, боль скоро прошла, а юноша вдруг почувствовал себя преисполненным сил, как никогда раньше, и взгляд его стал различать то, что ранее оставалось незамеченным. Так, полный радужных надежд, и уверенный в том, что скоро обнимет свою возлюбленную, он позвал Мъяонеля.
— Ты добыл то, что мне нужно? — Равнодушно спросил волшебник, появившись в пещере в тот же самый миг.
— Да, мой господин, — ответил юноша с достоинством и затем молча протянул Мъяонелю драконье сердце.
Тот не спеша взвесил сердце на ладони. А потом покачал головой.
— Алчность. — Сказал волшебник. — Бахвальство. В этом сердце имеется и некоторая сила, но содержащееся в нем самомнение намного перевешивает эту силу. Тупая звериная злоба в сочетании со сверхчеловеческим коварством. Нет, мне это сердце не нужно. Поищи другое.
И, сказав так, волшебник растворился в воздухе — всего лишь на секунду опередив удар, который собирался нанести ему разгневанный воин. Но делать было нечего, и Тайленар побрел обратно к хижине Гветхинг. По пути ему встретилось множество удивительных вещей. Глазами, измененными посредством драконьей крови, он видел духов цветов и трав, порхающих над своими жилищами, видел альвов, что невидимками для смертных людей бродят по лесам, видел демонов, тайно вторгающихся в человеческие сны, видел домашних духов, воюющих с этими злыми пришельцами. Однажды он видел ангела, пролетевшего по небу средь облаков. Наконец он добрался до жилища старой прорицательницы. Собака с огненной пастью зарычала на него, но он не обратил на нее никакого внимания; гигантская крыса, вторая служанка Гветхинг, почтительно заговорила с ним, но он не ответил.