Безумная страсть
Шрифт:
— Ты такая красивая.
Раньше он никогда ей этого не говорил. В какой-то миг на несколько счастливых минут она поверила ему. Чему же еще было ей верить, если он поцеловал ее, так крепко прижал к себе, словно тела их составляли одно целое, разделенные только тонкой тканью одежды.
Бет запылала, а его руки ласкали ее, и тело молодой женщины расцветало под его страстными прикосновениями.
Она отвечала на каждую его ласку, стремилась к нему, их тела соприкасались, бедра нетерпеливо прижимались друг к другу. Ощущение его возбужденной плоти доводило ее до безумия, заставляло
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Бет чувствовала, что ее несут вверх по лестнице, словно на крыльях мечты. В самом деле Чарльз крепко прижимал ее к себе. Нежная кожа шеи, овал лица с чувственной ямочкой пониже уха воспламеняли его желание. Она казалась ему прекраснее и эротичнее, чем сама мечта.
Бет оказалась в постели. Тело было расслабленным, она словно тонула в меду. Она превратилась в податливую массу. Он уверенно расстегивал ее блузку, обнажал гладкие плечи… Она уже не принадлежала себе, всецело отдавшись любовному опьянению, оно так и витало в воздухе.
Напряжение все росло. Бет ощутила, как в ответ на его желание в теле ее разгорается жар. Когда он, как маг, лишил ее одежды и выпрямился, огонь возбуждения окрасил его щеки, зажег глаза. Он буквально пожирал ее взглядом.
Хриплым голосом он произнес, расстегивая пояс джинсов:
— Ты хочешь меня. Это что-то да значит.
Что-то острое, болезненное вдруг вспыхнуло в ее мозгу, убило ее желание, разрушило всепоглощающую страсть и повергло все в прах. Она, зарыдав, свернулась в комочек на кровати, стараясь спрятаться под одеялом оттого, что он затеял все это, только чтобы доказать: она с радостью отдается любому встречному, поскольку не в силах противостоять своим чувствам.
— Убирайся! Оставь меня! — вскрикнула она от отвращения к себе и от леденящего чувства, что все это не более чем эксперимент, часть его плана, чтобы уничтожить ее, растоптать, унизить…
Сильные руки сорвали одеяло с ее тела, голос, исполненный страсти, произнес:
— Никогда! И тебе лучше бы поверить в это.
Чарльз уже лежал рядом с ней. Он накрыл ее своим телом, Бет уперлась кулачками с побелевшими костяшками в его грудь и забарабанила по ней… Однако он одной рукой, медленно и без усилия, отвел ее руки.
— Не заставляй меня брать силой то, чего мы хотим оба, — тихо, спокойно произнес он.
Над ней склонилась его темная голова, рот сомкнулся вокруг ее острого соска; он ласкал его до тех пор, пока она не застонала от сладкой муки. Голос Чарльза мягко проник в ее сознание:
— Мне стоит только дотронуться до тебя — вот так…
Последняя попытка сопротивления растворилась в жаркой волне физического желания. Все тело ее расслабилось, она устремилась ему навстречу, готовая принять его…
— Ты хочешь есть?
Бет открыла затуманенные глаза. Чарльз смотрел на нее, приподнявшись на локте. Она потянулась, выгнулась, как кошка, и улыбнулась. Она могла бы сказать ему, что хочет только его, вновь и вновь. Но он счел бы ее нескромной.
Бет подумала, что он наверняка прочел ее мысли. Он довольно хмыкнул и прикоснулся кончиком пальца к ее напряженному соску.
— Потом, моя ненасытная кошечка. Чуть позже, больше и лучше.
Больше. Эти слова заставили ее кровь быстрее побежать по жилам, приятная теплота разлилась у нее внутри. Она зарылась лицом в подушку, которая еще хранила его запах: пряного одеколона и мужского тела.
А лучше просто не могло быть, подумала она. Чарльз встал с постели, взял одежду, резко застегнул молнию на джинсах. Столько раз по утрам… столько раз… И каждый раз его сексуальность проявлялась по-новому — то яростно, как у дикаря, то нежно и медленно. И каждый раз это было прекрасно…
Легкий шлепок по спине, одновременно ласковый и дразнящий, вывел ее из блаженного забытья:
— Еда. Через десять минут, о'кей?
Она кивнула, все еще не до конца придя в себя. Его прикосновение обещало слишком много — если ей нужны были обещания…
Через двадцать минут, приняв душ и переодевшись в широкую хлопковую юбку и легкую ярко-голубую блузку-безрукавку, завязанную под грудью, она спустилась в кухню. Она еще с трудом ориентировалась, тело ее словно парило, мир вокруг казался нереальным. И тут ноздри Бет затрепетали: до нее донесся аромат поджаренного бекона.
— Ты прекрасно готовишь! Заслуживаешь медаль! — непринужденно воскликнула она.
Плита была очень старая, с газовым баллоном. На предвзятый взгляд Бет, она была доисторической, но Чарльз сдержанно улыбнулся ей через плечо и рывком открыл дверцу духовки. Она смотрела на него, все еще слабая после пережитого наслаждения, и любовалась его высокой сильной фигурой, широкими плечами, рельефными мускулами, вырисовывающимися под темной тканью рубашки. Поношенные джинсы отлично сидели на узких бедрах, подчеркивая длинные ноги.
Не глядя на нее, Чарльз вытащил из духовки две тарелки и поставил их на ветхий столик, накрытый чистой скатертью. К завтраку был фруктовый компот, масло, поджаренные хлебцы, в большом коричневом чайнике заварен ароматный чай.
— Я страшно хочу есть, — призналась Бет, подвигая табурет и садясь за стол перед тарелкой, на которой дымилась ветчина с грибами.
Он присоединился к ней, придвинул к себе тарелку и спросил:
— А теперь скажи, почему ты решила покончить с нашим браком?
Это было как ушат холодной воды. Она перестала дышать и не отвечала, сразу возвратившись к реальности. Слишком неожиданно он напомнил ей о холодной грубой правде, о Занне и ее сыне. Уставившись в тарелку, она поняла, что должна забыть все, что между ними было. Тому, что произошло сегодня утром, предстоит быть похороненным на дне ее памяти рядом с другими ночами любви, закончившимися шесть недель назад.
Ей нужно позаботиться о собственной жизни и о жизни будущего ребенка. Начать это надо прямо сейчас, горько подумала она. Однако храбрости ей не хватало.