Безумные дамочки
Шрифт:
Лу успокоилась до состояния тихой дрожи.
— Я Лев, — сказала она.
— Клянусь, у тебя Козерог в подъеме. Мистер Сверн был Козерогом. Потому он всегда носил нижние рубашки.
— Не понимаю, о чем ты говоришь?
— Если у тебя Козерог в подъеме, это объясняет, почему тебя влекло к нему. Это значит, что твое бессознательное отвечает его сознанию.
— Это еще одна твоя теория? — с нескрываемым презрением спросила Лу.
— Это не теория, это непреложный астрологический факт. Но ты слишком занята статьями о нижнем белье, чтобы интересоваться серьезными сторонами жизни.
— У тебя крыша поехала, — сказала Лу Маррон. — И, кстати, парик тоже.
Они вместе вернулись в часовню и сели рядом в конце переполненного зала. Служба уже началась, но Симона была так потрясена эпизодом в туалете, что не слушала раввина. Хотя иногда в ее размышления врывались отдельные слова о мистере Сверне:
— …у него было доброе и щедрое сердце.
— …он огорчил нас своей смертью.
— …память о нем навсегда сохранят все, кто знал и любил его.
Из толпы раздались приглушенные рыдания, и Симона удивилась, что Лу тоже заплакала. Она инстинктивно протянула руку и коснулась плеча Лу, выражая сочувствие. Лу посмотрела на нее заплаканными удивленными глазами.
— Кажется, скоро все кончится, — прошептала Симона. — Дать тебе салфетку?
Лу несчастно кивнула.
Когда Симона полезла в сумку, одна упаковка тампонов, которая попала в салфетку, выпала на пол часовни Риверсайд и покатилась в сторону гроба.
— Семья покойного устраивает поминки на Вест Сайд авеню, девятьсот шестьдесят, — объявил раввин.
Заиграл орган, и гроб вынесли в проход двое мужчин в строгих костюмах, на головах у них были надеты кипы, как и у всех мужчин в зале. За ними шел раввин и пел шестьдесят шестой псалом:
— Будь милостив к нам и благослови нас, освети нас лицом твоим, дабы познали на земле путь Твой, во всех народах спасение Твое.
За раввином шла миссис Сверн, теперь уже рыдающая, с одной стороны ее поддерживала женщина ее возраста, с другой — мужчина в галстуке и с огромными черными усами. Симона со значением ткнула локтем Лу.
— Вот она.
Лу кивнула, но взгляд ее был прикован к усатому мужчине.
— Стив Омаха! А он что здесь делает?
— Он славный, — сказала Симона, думая, взял ли кто-нибудь ее несчастные тампоны и что он с ними будет делать. — Даже с этой штукой на голове. Ты его знаешь?
— Несколько месяцев тому назад я брала у него интервью, но оно не пошло. Он, наверное, родственник Дэвида. Невероятно.
Усы Стива Омахи восхитили Симону. Это были самые густые усы, какие она видела, и у нее возникло подозрение, что они могут решить ее проблему с оргазмом. Но сейчас не время говорить об этом, особенно с Лу Маррон, которую едва знала, так что она прикусила язык, и они в молчании присоединились к процессии.
В главном вестибюле сразу стало ясно, что дело пошло как-то не так. Люди стояли по двое, по трое, возбужденно перешептывались, качали головами и пожимали плечами.
— Может, мистер Сверн ожил и вылез из гроба? — предположила Симона. — Вот
— Они говорят со служащими.
— Кто?
— Миссис Сверн и другая женщина.
— А если мистер Сверн вылез и сказал, что одурачил всех нас?
Лу смотрела на миссис Сверн.
— Интересно, что происходит?
Через секунду Симона поняла, что Лу хочет поговорить со вдовой Дэвида, это был ее последний шанс.
— У меня идея, — сказала Симона. — Почему бы тебе не познакомить меня с усами? Он стоит в одиночестве. У меня предчувствие, что он может помочь мне в одной проблеме.
— Какой? — подозрительно глянула на нее Лу.
— Я тебя мало знаю, чтобы обсуждать ее.
— Что-то прячешь в рукаве, да?
Все Львы склонны к паранойе, напомнила себе Симона.
— Да, у меня кое-что на уме, если ты это имеешь в виду, но ты этого не знаешь. Давай. Будь умницей. Познакомь нас.
— Если ты настаиваешь.
Сначала Стив Омаха не узнал Лу, но после нескольких слов вспомнил встречу в студии, фотографирование Сонджи Хени на черном льду, интервью, которое «Тряпье» так и не опубликовало.
— Так что? — спросил он у Лу.
— Я же послала письмо, где все объяснила. Вы его не получили?
— Я не заглядываю в почтовый ящик. Отнимает массу времени. Телефон. Вот мое средство связи.
— Мы случайно столкнулись здесь, — сказала Лу. — А какое вы имеете отношение к Дэвиду?
— Он мой дядя с материнской стороны. А вы? — Он повернулся к Симоне. — А вы? Вы, девушки, с чьей стороны?
— Ни с чьей, — ответила Симона. — Мы просто друзья. Скажите, почему люди все перешептываются? Все огорчены. Что-то не так?
— Да, — ухмыльнулся он. — Вы не поверите. Такое классное место, а у лимузина лопнула шина.
— Должны же быть другие лимузины, — вознегодовала Лу, не отрывая глаз от миссис Сверн и женщины, которые сейчас направлялись к ним.
— В том-то и дело, — сказал Стив Омаха, довольный происходящим. — Все до единого лимузины заняты. Мне сказали, что в сентябре куча смертей, особенно среди женатых. Знаете, конец лета, жены возвращаются и снова начинается грызня. Конечно, я не о тете Лил. Она золото. Сейчас все уладится, но я все равно вне себя. Даже похоронить нельзя без бардака.
Женщина с миссис Сверн оказалась матерью Стива. Когда Стив представил их, мать попросила его отойти на минуту.
Симона смотрела на уходившего Стива Омаху и печально думала обо всех годах, потраченных на поиски НОРМАЛЬНОГО мужчины. Какой же она была дурой! Во-первых, такого не существует, во-вторых, даже если он есть на белом свете, то, как она начала понимать, не заинтересует ее. Анита была права в одном, хотя и неприятно признавать это: ей нравятся извращенцы. Симоне стало легче после этой мысли, и она перестала ощущать, будто плывет против бурного течения. Может, это и называется зрелостью? Принимать неизбежное. Конечно, Роберт Фингерхуд не согласится с этой теорией, но что он знает о жизни, если сидит себе и мучает детишек дурацкими тестами? Маленький принц и Рима, девушка-птичка, встали перед глазами. Она давно их не вспоминала и скучала по ним. Воспоминание о них было похоже на возвращение домой.