Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
«Параноидные идеи; производил впечатление больного шизофренией. Испытывал садистические и непрофильные фантазии». (L.van Dovski, 1947, с. 323.)
«Психопатия». (Heinz, 1928, с. 3.)
«Маниакально-депрессивный психоз». (Braun, 1940, с. 71.)
«Много раз пытался совершить самоубийство, испытывал бредовые идеи преследования». (Nisbet, 1891, с. 107.)
«В характере наряду с алкогольными присутствуют и эпилептические черты. Страдал страхом быть заживо похороненным и навязчивыми невротическими мыслями. После смерти жены — первый алкогольный делирий». (Rank, 1914, с. 125–126.)
«По словам Бодлера, “пил водку как варвар, а не одержимый алкогольным пороком эстет”». (Сегалин, 1926а, с. 68.)
«По пил… словно подготовляя самоубийство, словно намереваясь убить в себе что-то». (Мирошниченко, 1998, с. 389.)
«При изучении жизни По мы находим резкие колебания в его настроениях и эмотивной сфере. То он подвержен приступам угнетения, страха — “меланхолии”, как он выражается сам, то приступам повышенного возбуждения и необычайного экстаза, во время которых он создает большинство своих произведений». (Сегалин, 1927а, с. 14.)
«Был перверсным, склонным к пьянству и наркотикам психопатом, страдавшим всю жизнь депрессиями. В основе его любви к больным женщинам лежит фиксация на умершей матери. Наряду с садистическими компонентами у По имеются и непрофильные черты». (Spoerri, 1959, с. 72.)
«Сегодняшние психиатры сказали бы, что перед нами типичная картина чудовищно затянувшейся стрессовой ситуации. Так оно и было, и последствия этой ситуации тоже были вполне трагическими: По сорвался в глубокую депрессию. В нем не развилась апатия, ум его по-прежнему был деятелен, он продолжал работать, но всем его существом владело ощущение бездонного несчастья, а самый смысл бытия то и дело ускользал от него. Мысль его временами работала в лихорадочном темпе, теряя последовательность и логичность, но какой-то участок мозга фиксировал эти отклонения, так что По сознавал наличие “сдвигов”, и сознание его было трагическим… По периодически впадал в состояние тяжелой депрессии, осложненной страхом перед безумием (врачи называли это “мозговой лихорадкой”), и чем дальше, тем труднее выходил из этого состояния. Инстинктивно он искал способ снимать интеллектуальное, нервное, психические напряжение и, как миллионы людей до него и после, находил его в вине. Ослабленный органйзм его не принимал алкоголя и бурно реагировал даже на малые дозы. Он не то чтобы становился пьян, но у него полностью отказывали сдерживающие центры». (Ковалев, 1984, с. 57, 59.)
«Так возопили вы, над гением глумясь, / Что яд философа развел он в алкоголе». (Ст. Малларме «Гробница Эдгара Поз».)
«…Из истории болезни явствует, что за последние шесть месяцев перед смертью писатель не употреблял алкоголь… Выяснилось, что за эти четыре дня, пока Эдгар По лежал в бреду, у него наблюдались резкие перепады частоты пульса, дыхания и скачки температуры. Кроме того, он пил воду с огромным трудом. Все эти симптомы, полагает Бенайтез, указывают лишь на одно заболевание: гидрофобию, бешенство». (Блиев, 1997, с. 16.)
«Друг По немедленно отправился по указанному адресу и действительно обнаружил там знаменитого поэта Соединенных Штатов: “Его лицо опухло. Он давно не мылся и не брился, волосы всклокочены, вид отталкивающий, широко раскрытые, когда-то одухотворенные глаза, столь красившие его лицо, когда он был сам собой, утратили блеск, запали и терялись в тени надвинутой на высокий лоб шляпы без полей. Грязный тонкий сюртук залоснился и светился от дыр. Брюки, если можно было еще так называть эту часть одежды, свисали клочьями с растерзанного тела. На нем не было ни жилета, ни галстука…”» (Гаев, 1999, с. 190.)
Особенности творчества
«Жажда творчества в этом подростке, которому едва исполнилось четырнадцать лет, была столь велика, что заставляла его сторониться обычных для его сверстников игр и занятий и отдавать все больше и больше времени сочинительству, сыграла исключительно важную роль в его жизни… Во время обучения в военной академии в Вест-Пойнте, как и везде, По был обречен на одиночество — опечаленный и в то же время гордый своим отчуждением. И это сочетание одиночества, тоски, гордости и стремления излить боль души, чтобы обрести утешение, которое могли ему дать лишь мечты, впервые нашло выражение в поистине прекрасных поэтических творениях». (Аллен, 1984. с. 36, 115.)
«Почти все, что он делал или задумывал вту пору [1843–1844 гг.], несло на себе отпечаток тяжелого нервного состояния человека, не способного довести до конца никакой работы, требующей длительных усилий… Творчество Эдгара По в последние годы жизни… несет на себе явственный отпечаток его душевных и физических страданий… Этим и объясняется неспособность к продолжительным усилиям, необходимым для работы над художественной прозой, которая, если не считать нескольких пейзажных зарисовок, приняла теперь вид журнальных комментариев и переписки, и обращение после более чем десятилетнего перерыва к поэзии, отразившей углубляющийся внутренний разлад и едва ли не полное отчуждение от реальной действительности… В октябре 1845 года По был уже на пороге очередного духовного и физического кризиса, которые неизменно следовали за периодами лихорадочно оживленной деятельности… Чтобы подстегнуть себя, он в течение шести месяцев почти постоянно прибегал к алкоголю… В результате у него появились симптомы, очень походившие на первые признаки умственного расстройства». (Там же, с. 231–232, 237, 261.)
«…Принадлежит к тем творческим типам, которые искали свое вдохновение в алкоголе. Вся фантастика его произведений и весь вообще характер его творчества вытекает из творческих приступов, вызванных под влиянием алкоголя… Натура, одержимая резко патологическими склонностями, которые разрушали в нем его жизнь, он благодаря тем же склонностям создавал жизнь в искусстве, проникнутую насквозь этой патологией». (Сегалин, 1926а, с. 68.)
«Определенный изъян в моральной и психологической цельности и — как следствие — раскол между восприимчивостью и творческой способностью интеллекта, или воображением, вносят неким образом своеобразную красоту в поэзию Эдгара По… но вместе с тем и подрывают ее. Нравственный яд, который со временем искажает силу видения, в конце концов, обходным путем исказит и творческую способность художника, — хотя какое-то время этот яд, возможно, ее стимулировал и обострял». (Маритен, 1980, с. 143.)
У Эдгара По можно выявить не только прогредиентную форму хронического алкоголизма, но именно оно сыграло роковую роль в его судьбе. Некоторые психологи (D.W. Goodwin, 1992) выдвигают целый ряд причин, способствующих развитию алкоголизма у писателей. Называют, во-первых, исповедальный характер литературного творчества: растормаживающее действие алкоголя облегчает этот процесс. Во-вторых, писатель по своей сути одинок, а спиртное смягчает ощущение одиночества. В-третьих, труд писателя требует концентрации всех духовных сил и поэтому ему периодически нужна релаксация; алкоголь как вещество, изменяющее настроение, успешно исполняет роль релаксанта. У Эдгара По присутствуют все три причины. Таким образом, алкоголизм писателя неверно было бы оценивать только с кри-тически-негативных позиций.
ПОЛЕЖАЕВ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1804–1838), русский поэт и переводчик.
«Всем постылый, чужой,
Никого не любя,
В мире странствую я,
Как вампир гробовой».
А.И. Полежаев. «Вечерняя заря», 1826
Общая характеристика личности
«Был внебрачным сыном молодого помещика Л.Н. Струйского от дворовой девушки… Незаконнорожденные дети господ — явление довольно распространенное в царской России… Однако ни на кого состояние “промежуточности”, двусмысленности своего положения не повлияло до такой степени неблагоприятно, как на Полежаева. Его детский мир неоднократно рушился: близкие ему люди один за другим исчезали, заменялись новыми. Осиротевший подросток был отдан в семью тетки… Струйский, видимо, питал отцовские чувства к сыну, но его влияние на мальчика могло быть только отрицательным. Это был человек властный, неуправляемый в гневе, злоупотреблявший спиртным… Едва приступив к занятиям в университете, Полежаев лишился забот отца. Засекший до смерти своего “бурмистра”, Струйский был изобличен, осужден и выслан в Сибирь… Обучение Полежаева в университете растянулось на шесть лет (вместо положенных трех)… В состоянии гнетущей депрессии, вызванной убийственным однообразием казарменного режима, 14 июня 1827 года Полежаев совершает безумный поступок — самовольно оставляет полк… Шестидневную отлучку Полежаева приравняли к дезертирству, и он предстал перед военным судом. На следствии провинившийся объявил, что совершил свой поступок “в крайнем расстройстве духа”, “по врожденному в нем свойству необдуманной пылкости”… Вместе с тем признания эти характеризуют его как человека, управляемого исключительно эмоциями, настроениями и абсолютно неспособного взвешивать осуществимость поставленных целей или предвидеть последствия своих поступков… Военно-судная комиссия постановила разжаловать унтер-офицера Полежаева в солдаты и лишить его приобретенного по окончании университета дворянского звания… Спасаясь от мрачных мыслей, Полежаев все чаще стал искать забвения в вине». (Киселева-Сергенина, 1987, с. 13–15.)