Безумные затеи Ферапонта Ивановича
Шрифт:
— Да, убийце, — упрямо повторил инспектор. — Разве вы не видите? — сказал он, бросая платок на ослепительно белую наволочку и отгибая одеяло так, чтобы виден был такой же белизны пододеяльник. Платок казался грязным пятном на фоне постельного белья.
— Ну?! Ведь от этого платка даже дурно пахнет! — торжествующе сказал инспектор. — Неужели это не дает никаких данных для заключений? А впрочем, мы спросим хозяйку. — Скажите, — обратился он к коменданту, — нельзя пригласить сюда эту... его жену? — кивнул он в сторону трупа.
— Пожалуйста, — сказал комендант, быстро вскочив. Ему уж давно было омерзительно слушать этот спор над трупом, и он рад был уйти.
— Ну, хорошо, — сказал доктор, — допустим, что этот платок принадлежит убийце. Но, может быть, он хотел воспользоваться им, как веревкой для удушения?
— Нет, тогда бы он был в виде жгута.
— Правда, — немного смутился врач, — но почему он пользовался платком, как подкладкой?.. Неужели?..
— Да, да, совершеннейшая правда, — не дал ему договорить инспектор, — во-первых, он мог бояться, что оставит отпечатки пальцев на шее убитого, во-вторых, он боялся, может быть, что голая шея выскользнет из голых пальцев и, в третьих, из брезгливости...
— Пожалуй, — сказал доктор.
— Да, и вот почему я не стану тратить время и материалы на то, чтобы искать отпечатки пальцев преступника на шее трупа: их там не будет. А вот отпечатки зубов — это другое дело, доктор. Покажите-ка, где?
Доктор показал ему.
— Так, Ну, с этого надо слепочек сделать, — сказал инспектор. — И, знаете, для меня несколько странно, почему при наличии этих отпечатков зубов вы все-таки считаете, что борьбы не было?
— Я полагаю, что их наличия недостаточно, — сказал доктор. — Ведь его жена, лежавшая рядом с ним, хотя и у стены, все-таки, если бы происходила борьба, должна была бы проснуться. Затем — поза трупа и еще некоторые мелочи говорят мне, что убитый был застигнут в состоянии чрезвычайно глубокого сна. Я не исключаю даже возможности, что сон этот был вызван с помощью каких-либо препаратов. Во всяком случае, нападение было чрезвычайно быстрое, и задушил его, несомненно, мужчина... Впрочем, предстоящее вскрытие трупа многое нам разъяснит...
— Так, — сказал инспектор. — Однако, с этих отпечатков необходимо все-гаки слепочек сделать. А заодно и с его зубов, — показал он в сторону трупа. — Кто его знает, ведь и убитый мог отвечать своему убийце тем же, стало быть, если мы скоро найдем его, этого господина, и у него окажутся укусы...
— Ну, конечно, — сказал доктор.
Инспектор достал какую-то розовую пасту, наполнил ею до краев две никелированных формочки, изогнутых наподобие ряда зубов и, подойдя к трупу, открыл ему рот и вставил формочки так, что верхние и нижние зубы по самые десна плавились в пасту.
В это время в комнату вошла Елена, за ней — комендант.
Елена направлялась к столу, но в это время инспектор, снимавший отпечатки зубов, отодвинулся, и Елена увидела вдруг лицо мужа: синие губы были растянуты, во рту блестело что-то металлическое, зубов не было видно, а вместо них, выпирали какие-то розовые валики, оттопыривая нижнюю и вздернув верхнюю губу.
Черные, еле пробивавшиеся усики, были тоже сильно растянуты, от этого рот казался большим, и казалось, что кто-то нарочно, ради глумления, сделал все это.
Она отвернулась. Доктор подошел к ней
— Еще минуту, и мы кончим, — сказал он.
— Да-да, вот сделаю еще только слепок укуса, — отозвался инспектор, продолжая работу.
— С какого укуса? — спросила Елена.
— У него на левом плече и на руке след зубов..
Елена помолчала минуту и потом сказала тихо:
— Доктор, мне вас нужно на минуту.
— Пожалуйста, — так же тихо сказал врач.
Они вышли в коридор.
Когда они вернулись, щеки Елены горели, а врач с трудом сдерживал улыбку.
— Знаете, уважаемый коллега, — обратился он к инспектору, — не надо делать слепков... Не надо, — повторил он, глядя многозначительно на инспектора.
— А... хорошо, — сказал инспектор. — Тогда мне остается только продактилоскопировать труп.
С этими словами он принялся смазывать пальцы трупа чем-то черным, затем под каждый палец подводить кусочек картона и таким образом снял отпечатки с каждого.
— Ну, теперь все, — сказал он отдуваясь. — Теперь попишем немного, — сказал он, обращаясь к доктору.
Оба они уселись за стол. Инспектор вынул из портфеля бумагу, две ручки и герметически закрытую чернильницу, и они оба принялись писать. Потом, по их просьбе, комендант поставил свою фамилию под их протоколами.
После этого они перешли к допросу.
Комендант сообщил все, что он знал, как лицо официальное, относительно Яхонтова.
— Более подробные сведения могут сообщить нам в губчека, как о бывшем белом офицере, и на месте его службы, — закончил комендант.
Перед тем, как допрашивать Елену, инспектор отошел с комендантом в сторону и долго говорил с ним.
— Ах, вот как? — сказал под конец разговора инспектор. —Помогала в девятнадцатом году? Так... Спасибо за информацию. Однако, здесь мы и без того ограничимся только формальностью. Работа-то мужская, — показал он глазами на труп... Вообще, теоретически говоря, здесь мог бы идти вопрос только о соучастии... Но... — он сделал неопределенный жест и отошел к столу.
После официальных допросов об имени, звании, возрасте, профессии, партийности и т. п., он задал ей всего лишь несколько вопросов.
— Вы — жена убитого?
— Да.
— Скажите, вы не слыхали ни борьбы, ни шума, ни сотрясения кровати?
— Нет, ничего.
— Вы спали с краю кровати или у стены?
— У стены.
— Скажите, проснувшись, вам не показалось, что в комнате кто-нибудь есть?
— Да, я, просыпаясь, почувствовала, как чье-то дыхание коснулось моих ног. Но, я не уверена... Вообще мне казалось, что в комнате кто-то есть.
— Вы не помните, чтобы кто-нибудь выбежал вместе с вами из комнаты?