Безумный корабль
Шрифт:
Едва они вернулись к гостям, как Дейла, извинившись, покинула общество Малты, и весьма скоро та увидела ее оживленно рассказывающей что-то Киттен. Как и было задумано! Ну а дальше слух начал распространяться с быстротой набегающего прилива, и прилив этот неминуемо накрыл Сервина. Сегодня Малта тщательно избегала смотреть ему в глаза, позволив себе один-единственный взгляд. И конечно, в глазах Сервина кровоточило его разбитое сердце. Она ответила взором, в котором были потрясение и мольба. А потом притворилась, что более вовсе не замечает его. И вообще предоставила матери провожать гостей и прощаться
Какое блаженство – сидеть и раздумывать, что же Сервин предпримет теперь!
…Сладостные размышления Малты были прерваны тихим звуком открываемой кухонной двери. Мать и бабушка переглянулись.
– Я ее нарочно для нее оставила незапертой, – спокойно проговорила бабка. И обе они поднялись на ноги, но не успели сдвинуться с места, как в комнату вошел… мужчина!
Кефрия ахнула и в ужасе попятилась.
– Я пришла, – объявила Альтия. Стащила с плеч драный плащ и улыбнулась всем сразу. Ее волосы представляли собой нечто омерзительное: гладко зачесанные назад и заплетенные в мальчишескую косичку. А кожа на лице! Обветренная, красная от загара!… Она прошлась по комнате и протянула руки к огню, как будто и впрямь была здесь дома.
А пахло от нее смолой, разлохмаченными канатами и пивом.
– Во имя Рыбьего Бога!… – произнесла Кефрия, и всем осталось только подскочить, потому что никогда прежде от нее таких грубых слов не слыхали. А она затрясла головой, продолжая с ужасом глядеть на сестру: – Альтия! Как ты можешь делать с нами… такое? Как ты можешь с самой собой такое творить? У тебя что, совсем гордости нет? И никакого понятия о чести семьи?…
И Кефрия буквально рухнула в кресло.
– Можешь не волноваться. Никто из тех, кому я попадалась на глаза, меня не узнал, – ответила Альтия. Она разгуливала по комнате, похожая на бродячую собаку, обнюхивающую незнакомое место. Потом произнесла с укоризной: – Вы, я смотрю, папин стол переставили…
– У окошка светлее, – мягко проговорила бабушка. – Мне с возрастом все трудней разбирать написанное мелкими буквами. И нитку в иголку я продеваю только с четвертой или пятой попытки.
Альтия хотела что-то сказать, но осеклась. Что-то изменилось в ее лице.
– Печально слышать такое, – искренне проговорила она. И покачала головой: – Наверное, это трудно – терять что-то такое, что по привычке воспринимаешь как данность…
Малта силилась пристально наблюдать сразу за всеми. Она увидела, как мать плотно поджала губы: ее рассердило то, как Альтия ответила на жалобу матери. А вот бабушка, напротив, не гневалась. Она серьезно и печально смотрела на младшую дочь.
Малта решила сделать ход:
– Откуда ты знаешь, что тебя так-таки никто не узнал? Ты можешь утверждать только, что никто не показал виду! Может, им было слишком стыдно в открытую тебя узнавать?
Кажется, Альтию в первый миг потрясло уже то, что Малта с нею заговорила. Потом ее глаза сузились:
– А ты, может, подумаешь о своих манерах, когда берешься разговаривать со старшими? Я, помнится, в твоем возрасте не лезла без спросу во взрослые разговоры…
Эти слова послужили искрой, упавшей в хорошо просушенный трут. Кефрия вскочила на ноги и встала между ними:
– Когда ты была в возрасте Малты, ты бегала босиком, не разбери поймешь, девочка или мальчик, ты карабкалась по корабельным снастям и вовсю болтала с такими типами, что страшно даже подумать! А иногда и не только болтала!…
Альтия побледнела так, что стали отчетливо видны грязные пятна. «Ага!… – смекнула Малта. – Да тут явно кройся какая-то тайна!…» Ее мать определенно знала что-то про тетку Альтию. Какой-то грязный секрет. А обладание секретами – это Малта отчетливо себе представляла – означало власть…
– А ну, прекратить! – тихо, но грозно вмешалась бабушка. – Вы не виделись почти год! И, стоило вам впервые за это время оказаться под одним кровом, вы тут же начинаете шипеть одна на другую, точно две злобные кошки! Я с вечера спать не ложилась не затем, чтобы слушать, как вы пререкаетесь. А ну-ка сядьте все! И помолчите немного! Я хочу, чтобы для начала выслушали меня!
Мать Малты медленно опустилась обратно в кресло. Бабушка тоже села. Со вздохом. Альтия – словно для того, чтобы подразнить сестру, – уселась на каменное обрамление камина. И скрестила ноги по-портновски. С точки зрения Малты, подобная поза женщины в брюках была попросту непристойна. Альтия заметила взгляд Малты и улыбнулась ей. Малта, в свою очередь, перехватила взгляд матери и чуть заметно, но осуждающе покачала головой. Кефрия еле слышно вздохнула.
А бабушка предпочла ни на что не обращать внимания.
– Вместо того чтобы вставлять шпильки друг дружке, надо всем вместе оценить ситуацию, в которой оказалась наша семья, и начать думать, что мы можем предпринять для ее улучшения… – начала она говорить.
– Неужели ты даже не хочешь спросить ее, где она шлялась все это время и чем была занята? – перебила Кефрия. – Мы же тут до смерти за нее волновались! И вот она вваливается в дом как ни в чем не бывало, вся в грязи, одетая как мужчина, и…
– И видит, – подхватила Альтия, – что ее маленькая племянница одета точно взрослая женщина, явно затем, чтобы послужить приманкой для денег торговцев из Чащоб. Может, сперва обсудим, насколько это соответствует нравственности и чести семьи?
Бабушка поднялась на ноги и вышла вперед, оказавшись между ними.
– Я сказала, сейчас моя очередь говорить, а вы помолчите. Я пытаюсь рассуждать о том, что действительно важно, и не смейте заниматься дурацкими подковырками! Да, у всех у нас возникают вопросы. Но они могут и подождать. Перво-наперво нам следует выяснить, способны ли мы действовать как одна семья. А если не способны, то и вопросы задавать бессмысленно!
– Если бы Альтия жила дома, как ей, собственно, надлежало, она и так знала бы, с чем мы столкнулись, – негромко вставила Кефрия. – Впрочем, прости, что перебиваю. Я готова тебя выслушать, мама.
– Спасибо. Постараюсь не затягивать. Кое-что, Альтия, я тебе уже рассказала сегодня, правда, я не вдавалась в подробности… Так вот, сейчас нам следует подумать о благе семьи, а не о личных заботах и выгодах каждого. И нужно прекратить ссоры и разногласия. По крайней мере, их следует скрыть. Мы должны решить, на чем мы стоим, и остальной Удачный должен видеть только это и ничего кроме. Ни единого следа разногласий! Потому что даже отдаленного намека на скандал нам не выдержать!