Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта
Шрифт:
– Бери-бери… - снисходительно усмехнулся он, делая какие-то отметки в телефоне. – Я не хочу.
– Не… - Женька резко мотнула головой. – Хватит сладкого-мучного, а то рубашка уже лопается. Отъелась тут.
– Есть немного, - честным голосом лучшей подруги подтвердил Ромка и пододвинул ей блюдо с ватрушкой. – Не волнуйся – сегодня у нас длительная пешая прогулка. А завтра жестко подниму на зарядку. Не отвертишься.
Женька смутилась еще больше и откусила Ромкину булочку.
– Лучше скажи, как это у тебя получается? – он отложил телефон и отхлебнул какао.
–
– А, это наследственное! – беспечно пояснила Женька, доедая ватрушку. – Папа тоже всегда свои исследования с мамой обсуждал. Дохристианский период Руси – он сложный: письменных источников практически нет, археология говорит одно, антропология другое, лингвистика третье. Многое на догадках, допущениях…
– Твоя мама тоже историк?
– Нет! Она технолог пищевой промышленности, - рассмеялась Женька, допила какао и потянулась за салфеткой. – Но папа говорит, что у мамы талант задавать правильные вопросы. А, может, им просто интересно вместе! Помню, в детстве любила засыпать под их разговоры: сядут на кухне, чай пьют допоздна и говорят-говорят-говорят, будто десять лет не виделись. А я лежу, слушаю, и замечательно оно так… легко-легко.
– Могу только по-хорошему позавидовать, - усмехнулся Ромка и отвел взгляд. – Мои по ночам на кухне только отношения выясняли: с криками и битьем посуды. Сколько себя помню – родители всегда плохо жили. Терпели друг друга якобы ради детей. Но как по мне – лучше бы развелись, всем спокойней было бы.
Он встал из-за стола и подал Женьке руку:
– Идем, Женек. Полчаса привал и вперед – покорять дендропарк. Надо успеть, пока канатку из-за тумана не закрыли. Пока работает, только что на их сайте смотрел.
– Ух, ты! – Женька вскочила и чуть ли не запрыгала от радости: - Хочу-хочу-хочу! Ни разу не каталась на канатной дороге!
– Ты у меня, Сусанина, будто не москвичка, а дитя джунглей! – по-доброму рассмеялся Ромка. – Нигде не была, ничего не видела.
– Не, на Воробьевы, конечно, поднималась, - смутилась Женька. – Но то не считается. Настоящая канатка – когда вокруг реальные горы!
Ромка задумчиво посмотрел на нее, но промолчал.
На улице было все также - пасмурно и промозгло. Туман уже не просто клубился над морем – гигантскими щупальцами спрута медленно вползал на дорожки. Порывы ветра отрывали от него куски и разбрасывали в стороны, как комья слежавшейся ваты.
Женька подбежала к парапету у лестницы, ведущей на пляж, улеглась на него грудью и замерла в совершенном, переполняющем до глубины души восторге.
Ветер безжалостно трепал ее волосы, обдувал лицо колючей прохладой. Но Женьке нравилась суровая власть стихии, и она бесшабашно открылась ей навстречу, словно фрегат, наконец-то ощутивший наполненность парусов после долгого и унылого штиля.
Море глухо булькало, напоминая густое, томящееся на огне варево.
– Как в сказке! – воодушевленно призналась Женька подошедшему Ромке. Затем высунула язык и со смехом ловила доносимые из тумана капельки влаги: – Море похоже на
– Не советую. Вода теплая, а выползаешь – до самых костей пробирает, - вздохнул Ромка и скользнул нескромным взглядом по натянувшейся на ее формах рубашке. – Куда ж тебе еще краше быть, Сусанина? И так кровь с молоком.
Женька перехватила его взгляд и задохнулась. Было в Ромкиных глазах что-то жадное и дерзкое, а еще необыкновенно вкусное – как этот самый свежий ветер с моря, который хочется пить и пить, не отрываясь.
Она осторожно сползла с парапета и подошла к Ромке ближе.
– Ром, у тебя есть брат или сестра? – исключительно для перевода разговора в безопасное русло поинтересовалась она. – Родные? Я в столовой из твоих слов поняла…
– Брат, - согласился Ромка, наконец-то отлипнув взглядом от верхней застежки на ее рубахе. – Младший. Восемнадцать лет в прошлом месяце исполнилось. Раздобай редкостный - одни гульки и девки на уме.
– Как-то я не удивлена… - ехидно протянула Женька и бросила на Ромку загадочный взгляд. – Кого-то он мне напоминает. С такими же жизненными приоритетами.
– Это меня что ли? – неожиданно разозлился тот, схватил ее за плечи и развернул к себе. – А ты там знаешь! Я много чем серьезно занимался, между прочим: спорт, наука, КВН. С выживальщиками тусовался еще, холодным оружием интересовался. А Русику все по-барабану – учиться не желает, ничем особо не увлекается. В универ поступил в этом году… Как поступил – я его затащил по своим связям, руководитель научного кружка председателем приемной комиссии был. Но с условием, что если не потянет – вылетит после первой же сессии. И привет, армия! А, может, оно и надо ему, хоть на мужика похож станет…
Женька стояла и растерянно хлопала ресницами. Называется, съехала на нейтральную тему.
– И я, кстати, у родителей денег с пятнадцати лет не брал! – отрывисто продолжил Ромка, стараясь перекричать шум ветра. Женька заглянула в его медовые глаза – мед был густой, засахарившийся, с острыми, царапающими крупинками: – Сам на себя зарабатывал.
– И где это у нас школьников на работу берут? – скептически отозвалась она, вспоминая собственные попытки. Ветер раздул ее высокий хвост, перебрасывая волосы в лицо.
– Места надо знать!
– гордо буркнул Ромка, убирая золотистые прядки назад.
И, словно невзначай, скользнул пальцем по Женькиным губам. Та опустила ресницы и вдруг почувствовала, как губы сами по себе становятся мягкими-мягкими, словно готовыми для…
Ромка вздрогнул и отдернул руку, как от горячей сковородки:
– Еще в девятом классе для заочников первого-второго курса контрольные и курсовые делал. А в универе с друзьями дело на поток поставили. Доходы были нормальные – на текущие расходы хватало, два раза в год в Турцию отдыхать летал. Или в Египет. Так что я давно взрослый, Сусанина, жизнь заставила. Это ты у нас в тепличных условиях выросла, оттого дурь из головы до конца не выветрилась!