Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов(изд.1971)
Шрифт:
— Да. За исключением одного.
— Мистер Карасев?
— Он волен поступать, как хочет,— сказал Баранников.
Зтого Карасева он узнал только теперь. Сперва он показался Баранникову попросту свихнувшимся от пережитого в лагере, но затем стало ясно нечто другое. Карасев был из крестьян, и, судя по всему, из кулацкой семьи, пострадавшей во время коллективизации. Сейчас он все более открыто говорил о своем нежелании возвращаться на родину, где, по его выражению, «с человека один спрос и никаких радостей». Он все время крутился возле американцев, его карманы были
Офицер улыбнулся:
— Сегодня Карасев, а завтра еще кто-нибудь? Я бы на вашем месте не говорил столь уверенно от имени всех. Это недемократично.
— Кроме Карасева, все хотят того же, что и я,— твердо сказал Баранников.— Мы просто требуем отправить нас немедленно.
Лицо офицера приняло официальное выражение.
— Я сообщу о вашем требовании своему начальству. Ответ получите в ближайшие дни.
Баранников встал и, не прощаясь, вышел.
После завтрака Баранников, Демка и Гаек уединились на лесной поляне. Баранников рассказал о своем разговоре с американским офицером.
— Лично я все уже решил,— сказал Гаек.— Отсюда до границы с Чехословакией совсем недалеко. Завтра на рассвете я отправлюсь домой.
— Мы тоже уйдем,— решительно произнес Баранников.
— Правильно, батя! — воскликнул Демка.
— Сегодня же поговорю со всеми нашими — и в путь…
Гаек вдруг засмеялся:
— А мне этот офицер прямо сказал— поезжайте в Америку. Вы инженер, получите хорошую работу. Он разговаривал со мной так, будто я сюда с Марса свалился, куда обратно дороги нет.
— В общем, решено: идем,— облегченно улыбнулся Баранников,— Далекая мне предстоит дорожка до родного Урала! Страшно подумать, как я постучу в дверь родного дома! Тебе, Демка, не страшно?
— Я и не знаю, куда стучаться. Буду искать мать. Да жива ли?
Баранников обнял Демку за плечи:
— Надейся, парень, на лучшее.
— А если выйдет, что я один остался на всем свете?— вздохнул Демка.
— Брось, Демка. Человек остаться один нигде не может. Ты только времени зря не теряй, иди учиться, работать.
— Куда идти-то? — Демка преданно смотрел на Баранникова.
— Идем со мной на Урал. Хочешь?
— Хочу,— тихо ответил Демка. Баранников рассмеялся:
— Подписано. Двинем вместе, не пожалеешь. И мамашу твою разыщем… А на Урале всем места хватит…
Было раннее утро. Солнце еще не взошло, над землей стоял голубой туман, и верхушки деревьев торчали из него, как из воды.
В этот час у подножия горы советские люди прощались с Гаеком. Он страшно волновался, нервничал и, не желая, чтобы товарищи видели это, торопливо пожал всем руки и быстро пошел на юг.
Через минуту он исчез в тумане.
Баранников оглядел стоявших возле него людей. Да, он не ошибался, с ним были все, кроме Карасева. Ну и черт с ним!
— А нам как идти? — спросил Демка.
В это время из-за леса блеснул первый луч солнца, и туман начал таять на глазах.
Баранников рассмеялся. У него было радостное и какое-то облегченное состояние души. Так бывало с ним, когда он кончал
— У нас направление простое,— сказал он, показывая туда, где из-за горизонта всплывало солнце,— все время туда. Где встает солнце, там и есть наш дом. Пошли, товарищи!
1959-1961 гг.
БОГ, МИСТЕР ГЛЕН
И ЮРИЙ КОРОБЦОВ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Ясно помню себя только с первого класса школы. А все, что было до этого, похоже на обрывки сумбурного сна. Помню, например, что однажды я разговаривал во дворе с большим красивым петухом и даже так его чем-то рассердил, что он бросился на меня…
Помню, как однажды я спросил у мамы — можно ли пройти по радуге, как по мосту? Она засмеялась и сказала: «Попробуй». И я бы попробовал, но радуга вдруг растаяла.
Или вспоминается такое: будто я нахожусь в лесу, в котором бушует пожар. Огонь, как рыжая белка, взбегает по стволу могучего дерева все выше, выше; там, наверху, слышится треск, пламя разбегается по ветвям, свивается в ревущий столб огня. А в это время другие белки бегают по земле, перепрыгивают через канавы. Одну я придавливаю ногой, но она вырывается и убегает. Возле меня проносятся обезумевшие от страха лесные звери — лиса, сама похожая на кусок огня, неуклюжий, жалобно ревущий медведь, заяц с опаленным боком, еж, у которого тлеют колючки. И все они, увидев меня, кричат: «Юра, спаси нас!»
Однажды мне — уже взрослому — предложили написать все, что я помню о своем детстве. Я написал и про этот лесной пожар. В результате в моей личной характеристике, составленной офицерами американской разведки, было записано: «Имеет склонность к фантазированию»… Между тем это воспоминание, как теперь я понимаю, имеет свою реальную почву.
Мой отец служил в пожарной команде и, конечно, рассказывал дома о своей работе и, наверное, однажды рассказал о том, как горел лес.
Помню зимний день. В саду отец мастерит скворечник — маленький домик из белых дощечек. Потом по глубокому снегу он идет к тополю, который растет возле сарая. Зажав в зубах два больших гвоздя, отец лезет на дерево и к самой его верхушке прибивает скворечник.
— Юрка, зови скворцов на новоселье! — кричит он мне оттуда.
На другой день я обнаружил, что в скворечнике поселились воробьи. Я еле дождался вечера, когда отец пришел наконец домой, и рассказал ему о нахальных воробьях. Отец рассмеялся:
— Они, Юрка, сняли домик временно — до прибытия основных жильцов…
И действительно, однажды утром я проснулся и услышал за окном нежный свист, а потом: буль-буль-буль, — будто дули в свисток с водой. Я выглянул в окно и сразу увидел двух скворцов. Один, нахохлившись, сидел на крылечке своего домика, а другой, который свистел, — на сухом суку тополя…