Безумство
Шрифт:
Как только Карен заканчивает говорить, раздается звонок. Мои сокурсники слишком взволнованы объявлением темы выпускного вечера, чтобы понять, что они свободны. Я же, с другой стороны, уже выхожу за эту чертову дверь.
Я высаживаю Сильвер, чтобы она могла преподать свой первый урок игры на гитаре за этот вечер, и моя кровь все еще кипит от раздражения из-за Лоуэлла. Я провожу три часа в интернете, пытаясь проникнуть в личные дела УБН, но хакерство — это не моя сильная сторона, и поэтому я не очень далеко забираюсь. Простой поиск в Google показывает, что агент Джеймс Лоуэлл из городка, в часе езды к востоку от Сиэтла. Он учился в Холкомб-Хай, затем отправился
Я готовлю себе еду, все время кипя, прокручивая в голове слова этого ублюдка, пока пью пиво и пытаюсь отвлечься перед телевизором. Впрочем, это бесполезно. Я не могу успокоить водоворот эмоций, которые рвутся у меня в голове. Мне нужно проникнуть в базу данных персонала УБН, и для этого мне нужно заручиться услугами кого-то гораздо более опытного в хакерстве, чем я.
Раньше я знал много людей в Беллингеме, которые могли бы нарушить государственную кибербезопасность, но здесь, в Роли, мои возможности довольно ограничены. Есть только один человек, который мог бы мне помочь, и этот человек — Зандер гребаный Хокинс. Нет никаких шансов, что я попрошу этого придурка об одолжении. Я скорее поеду в Беллингем и вытащу из постели одного из моих знакомых, чем буду ему чем-то обязан.
Я расхаживаю по квартире до девяти, и в этот момент понимаю, что сойду с ума, если ничего не сделаю, так что засовываю свою задницу в «Камаро» и еду к Сильвер. На этот раз я — настоящий мужчина. Паркуюсь на подъездной дорожке, прямо за фургоном Кэма, и поднимаюсь по ступенькам крыльца. Дверь открыта, как и обещал Кэм, так что я вхожу сам. Я даже не написал Сильвер, чтобы она знала, что я приеду. Если бы я это сделал, она, вероятно, предупредила бы своего отца. На полпути к двери своего кабинета Кэмерон оглядывается на меня через плечо, вопросительно изогнув бровь, как бы спрашивая: «Какого черта ты здесь делаешь?», но его удивление длится всего секунду.
— Сними ботинки, — приказывает он. — Только что все убрал. Никаких грязных следов на древесине до вторника, как минимум.
— Когда это вы стали такой хозяюшкой? — Но я скидываю кроссовки, пнув их ногой под стойку для почты рядом с конверсами Сильвер. — Это что, пахнет жареным сыром?
— Он мой. Сделай себе собственный.
— Вполне справедливо.
— Гарри спрашивал меня, не сыграете ли вы с Сильвер пару песен в закусочной на следующей неделе. Не смотри на меня так. Она сказала мне, что ты можешь играть.
Я ударяюсь о ступеньки, сверкнув Кэмерону ухмылкой через перила.
— Я подумаю об этом.
— Я скажу ему, что ты согласен.
— Я же сказал, что подумаю.
Кэм ворчит себе под нос, направляясь в свой кабинет. Я сопротивляюсь искушению развернуться и последовать за ним туда, чтобы еще немного помучить его. Он делает это чертовски легким, и то, что я подкалывал его, отвлекло мои мысли от Лоуэлла на ясные десять секунд. Из-за этого мое настроение уже резко улучшилось.
Однако я придумал еще один план, чтобы снять напряжение по дороге сюда, и я бы предпочел следовать ему. Дверь в комнату Сильвер закрыта, когда я подхожу к ней; я слышу тихую музыку, играющую по другую сторону двери, а также ритмичное постукивание клавиш. Стук прекращается в тот момент, когда я легонько стучу по дереву.
Секунду спустя Сильвер стоит в дверном проеме, утопая в огромном свитере «Роли Хай», ее волосы
Господи помилуй мою душу…
Температура снаружи граничит с арктической, но здесь достаточно тепло. Ее ноги обнажены, верхняя часть бедер едва прикрыта крошечными серыми шортиками, которые она носит, и мой член предательски шевелится в штанах. Я не планировал становиться твердым, пока не убедил бы ее прокатиться со мной, но, похоже, у моего члена есть другие планы. Она так чертовски восхитительна. Я хочу раздеть ее, поднять, прижать к стене и войти в нее прямо здесь, прямо сейчас.
— Алессандро. — Она старается не улыбаться.
— Ты ждешь кого-то другого? — Мой голос — это грубое рычание. Мое выражение лица — сдвинутые брови, опущенная голова, сверкающие глаза — вероятно, кажется немного зловещим, но черт с ним. Я чувствую себя немного зловещим. У меня есть несколько намерений, и ни одно из них не является хорошим. Я шагаю к Сильвер, руками обхватываю ее бедра, направляя обратно в комнату, и ее глаза широко раскрываются.
— О. Вот так вот, да? — шепчет она, поднимая руки, чтобы обвить ими мою шею. Я пинком захлопываю за собой дверь. — Ты мог бы написать мне. Я бы побрила ноги. — Она встает на цыпочки, пытаясь прижаться своим нежным бледно-розовым маленьким ртом к моему, ища поцелуя, но я отклоняюсь назад, чтобы она не смогла дотянуться.
— Я не хотел, чтобы ты брила ноги. Не хотел давать тебе возможность привести себя в порядок. Я хотел попробовать тебя такой, какая ты есть, Париси. Твой пот. Твои феромоны. Твой оргазм. Я хотел зарыться лицом между твоих ног и смаковать каждую частичку тебя без того, чтобы ты пахла мылом.
Две крошечные точки розового цветка, похожие на застенчивый румянец появляются на ее скулах.
— А что плохого в том, чтобы пахнуть мылом? — спрашивает она высоким голосом.
— А что плохого в том, чтобы пахнуть как ты? — Я провожу ее назад, мои пальцы впиваются в ее кожу через тонкую ткань маленьких шортиков, пока тыльная сторона ее ног не упирается в край кровати. — Я хочу твою сладкую, вкусную киску, Dolcezza. Если бы мне захотелось глотнуть духов, я бы остался дома и прополоскал рот лосьоном для тела.
Я провожу пальцами по впадинке на ее шее, мой взгляд натыкается на красную отметину, которая все еще остается там от петли Джейкоба. Врачи говорят, что, в конце концов, она сойдет на нет, что со временем она вообще исчезнет, но сейчас она все еще там — напоминание о том, что я почти потерял ее. Я притворяюсь, что это зрелище не делает меня злее, чем когда-либо в моей жизни. Делаю вид, что вообще ничего не вижу. Сильвер не замечает, о чем я думаю, ее сердце уже бьется, пульс заметно подпрыгивает в изящном изгибе шеи.
— Господи, Алекс, — шепчет она.
— Переодевайся, а то я буду не желанным гостем в этом доме, — приказываю я.
Она притворяется невежественной.
— Что ты имеешь в виду? О чем ты?
Я не позволю ей провернуть это.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Я говорю о том, как ты тяжело дышишь и умоляешь меня на ушко: «пожалуйста, Алекс, пожалуйста». О том, что ты выкрикиваешь мое гребаное имя. О том, как ты впиваешься ногтями в мои ягодицы, когда я трахаю тебя, и умоляешь меня погрузиться глубже. О моих зубах на твоей ключице, и моем языке у тебя во рту, и обо всем том, как я, бл*дь, беру тебя, и о том, как твой отец пытается выбить мне за это гребаные зубы. Ради Бога, Сильвер, надень, хотя бы эти, чертовы штаны. Я просто схожу с ума…