Безумство
Шрифт:
— Вот черт!
Алекс приподнял свою верхнюю часть тела, и мой левый сосок находится у него во рту. Я вижу белую вспышку его зубов, прижимающихся к маленькому тугому бутону плоти, и могу сказать, что он собирается снова укусить меня.
На этот раз я к этому готова. Я толкаю себя вперед, запуская пальцы в его волосы, прижимая его к своей груди, когда электрическая, восхитительная, упоительная агония проносится вверх и вниз по моему телу, собираясь внизу живота.
Он еще не должен был брать на себя контроль, я собиралась заставить его подождать, но ощущение его эрекции, упирающейся в мою киску, делает меня слабой и бескостной,
— Сделай это. Пожалуйста, Алекс. О Боже, пожалуйста.
Точно так же, как в больнице, когда доктор Ромера использовала это слово по отношению к своему устрашающему бойфренду, оно немедленно действует на человека, на котором я сейчас сижу. Алекс чертыхается, его горячее дыхание скользит по моей обнаженной груди, и в следующее мгновение я уже лежу на спине. Холод ледяного дерева подо мной на мгновение шокирует, но затем Алекс загоняет себя внутрь меня, и внезапно холод больше не имеет значения.
Он наполняет меня до предела, растягивает меня, а потом наполняет еще больше. Я цепляюсь за его спину, цепляюсь так, словно от этого зависит моя жизнь, и мир начинает вращаться слишком быстро.
С каждым глубоким, собственническим толчком его члена, Алекс сжимает меня все сильнее, на грани того, чтобы раздавить. Я тянусь к нему, позволяя себе расслабиться. Это слишком хорошо, чтобы заставить его остановиться. На мгновение я существую только на том воздухе, который Алекс позволяет проскользнуть в мои легкие.
— Черт возьми, Сильвер. Бл*дь! — Алекс погружается в меня снова и снова. Я обхватываю его бедрами за талию, отчаянно умоляя о большем. — Ты должна была опустить меня целиком в воду, Argento, — рычит он мне на ухо. — Я ни за что не смогу остановить это сейчас. Кончи для меня. Кончи, чтобы я это почувствовал.
Мне не нужно повторять дважды. Он так увеличился внутри меня, что теперь это неизбежно. Я позволяю себе споткнуться и упасть в свой оргазм, глотая ледяной воздух, не в силах даже всхлипнуть, когда дикий огонь удовольствия пронзает мое тело. Алекс наклоняется ко мне, прижимаясь своим лбом к моему, ревя, когда он кончает вместе со мной.
Несмотря на лютый холод, жара между нами окатывает нас обоих потом. Мы лежим, тяжело дыша, блаженно прижавшись друг к другу, пока оба пытается отдышаться.
— Ты опасна для моего здоровья, Сильвер Джорджина Париси, — шепчет Алекс мне в горло. — Тебя достаточно, чтобы заставить человека счастливо умереть от воспаления легких.
— Ты что, умираешь? — Я улыбаюсь в пышную густоту его волос.
— С минуты на минуту, — бормочет он.
— Тогда нам лучше отвести тебя внутрь.
Но именно он несет меня в хижину. Это он разводит огонь, пока я дрожу в гостиной, завернувшись в самый толстый плед, который он только смог найти. Я звоню папе со старинного телефона, установленного в хижине, чтобы сообщить ему, что мы собираемся провести выходные здесь. И как только мы согрелись, ледяной холод оттаял от наших костей, я прижимаюсь к боку Алекса и сообщаю ему новость, которую мне не терпелось сообщить с самого утра, когда папа положил мою почту передо мной за завтраком.
— Алекс?
— Ммм? — Его, похоже, разморило от тепла.
Я стараюсь не поддаваться панике, торопливо выговаривая слова.
— Я получила письмо с окончательным согласием. Мне предложили место в Дартмуте.
Глава 19.
Я
Единственное, чего я когда-либо хотел, был Бен. Для меня не было ничего важнее, чем создать для него дом, в который он войдет, проведя весь день в школе, и его брат будет ждать его там. Я хотел показать ему, как стать мужчиной. Хотел быть для него хорошим примером для подражания. Хотел, чтобы мы были вместе, чтобы он знал, что, по крайней мере, я люблю его, даже если наша мать отказалась от жизни, а отец отказался от нас. Я осмелился мечтать о такой жизни... и в визге шин и хрусте металла эта мечта была украдена, унесена навсегда.
Я бы забрал назад все дерьмо, которое преподносил Джеки, если бы это означало, что мой брат не умер в том дурацком автомобиле. Я бы отменил все свои притязания на Бена. Черт возьми, я бы согласился никогда больше с ним не разговаривать, если бы это означало, что он жив, в безопасности и далеко от Роли. От меня. Вместо этого мой младший брат лежит в могиле, холодный и одинокий, а я все пытаюсь придумать способ исправить это, вернуть его из мертвых, но все, что я вызываю — это призраки.
Я потерял мать.
Я потерял брата.
И теперь я знаю, как опасно мечтать.
Сильвер снова ворочается во сне, прижимаясь к моему телу, мягкие звуки ее медленного, ровного дыхания подчеркивают оглушительную тишину комнаты, и я лежу очень тихо, пытаясь представить себе будущее, которое она предложила мне сегодня вечером перед камином.
Совместная жизнь в колледже. Маленький домик с белым забором и маленьким двориком для Ниппера. Комната, в которую проникает послеполуденный свет, заполненная стопками нот, потертым старым пианино у окна и нашими фотографиями на стенах. Маленькая кухня, где мы учимся кормить себя, не поджигая кастрюли и сковородки. Спальня, которую мы делим вместе, где мы засыпаем, запутавшись в телах друг друга каждую ночь, несмотря ни на что.
Это звучит мирно.
Это звучит волшебно.
Это звучит как гребаный сон... и это пугает меня до смерти.
Ни одно из трагических событий, которые я пережил с тех пор, как родился, не произошло из-за того, что мое существование было злополучным. Моя мать была беспокойной женщиной, страдающей от депрессии и маниакальных колебаний, которые делали ее жизнь невыносимой. Джакомо ушел, потому что был очень слаб. Бен умер…
…бл*дь…
Я крепко зажмуриваюсь от темноты, позволяя боли, которая обрушивается на меня на мгновение, успокоиться. Зубы от потери Бена все еще так остры, что, вероятно, никогда не затупятся. Однако их невозможно избежать. Они кусаются сильно и глубоко. Все, что я могу сделать, это собраться с силами и ждать, когда пройдет одышка, которую они вызывают.