Безупречный друг
Шрифт:
Мы позвали Дениса гулять. Он за секунду оделся и вынес три стаканчика мороженного, что было очень кстати, поскольку я взмок не столько от солнечного давления, сколько от предстоящего разговора с Варькой.
– Я уезжаю завтра в Томск. – Сообщил Денис.
– Поступать будешь? – Спросил я.
– Да, это дело уже решенное. С хорошими аттестатами музыкальной и общеобразовательной школ, экзамены это чистая формальность. – Сказал он.
– Ясно.
– Жалко, что у тебя с музыкалкой так получилось, я до последнего надеялся, что они пойдут на уступки. – Сказал Денис.
– Да они бы, может, и пошли, но над ними тоже есть начальство,
– И что ты будешь делать?
– В армию пойду. – Ответил я.
Толстый мешок зависти водрузился мне на грудь. Я тяжело задышал и замотал головой, пытаясь избавиться от неприятного чувства.
«Почему ему все, а мне ничего? Разве это справедливо? Да я играю в тысячу тысяч раз лучше, чем он!» – Думал я. – «Денис достоин этого драного училища, а я – звезда школы, да и всего Колпашево – не достаточно хорош!»
Мне вспомнилось, как я был счастлив на выпускном, когда первая волна танцев прошла, и кто-то раздобыл гитару. Как я играл! А как пел! Все! Все без исключения подпевали мне! А как пищали девчонки, когда я заканчивал очередной хит!
«Почему-то Денис сидел в сторонке, как обосранный! А все потому, что на гитаре-то он играть не может. Его скромный репертуар ограничивается игрой произведений из школьной программы на пианино и фортепиано. А я виртуозно играю на пианино, гитаре и барабанной установке, подбираю любую мелодию на любом из вышеперечисленных инструментов, а также, превосходно пою! Да что там инструмент, я даже на фанерной клавиатуре сыграю лучше, чем Дэн. Но, благодаря нашему прекрасному СССРу, и его бюрократии, Денис в шоколаде, а я в полном дерьме» – Думал я, распаляя себя все больше и больше. В тот момент, когда негативный настрой уже начал проявляться на моем лице, я решил, что перед своим призывом в армию, просто обязан раскрыть глаза на мир этим «прекрасным», трущимся сейчас возле меня, людям. Толстухе я поведаю, что она напоминает женщину не больше, чем Арнольд Шварценеггер. Что же касается Дэна, то ему я сообщу, что, хотя он и был превосходным другом мне в течение двух последних лет, а также научил меня всему, что знал и умел в музыке, тем не менее, он – посредственность, наделенная незаслуженным везеньем, и на его месте должен был быть я!
– Может, по пивку? – Прервала ход моих мыслей Варя.
– А почему бы и нет? – Отозвался Денис.
Я послушно проследовал за ними, решив, что перед моим монологом не повредит кружка пива для храбрости. Мы взяли по бутылке «Жигулевского», расходы на которое с радостью понесла Варька.
После часовой прогулки одинокая желтая лавочка с облупившейся краской стала отличным пристанищем для нашей троицы, успевшей осушить уже по три бутылки пива, которое искусно утоляло жажду, не требуя никакой закуски.
– Варя, а ты меня, правда, дождешься? – Спросил я, водрузив руку на плечи, сидящей рядом подруги.
– Конечно, непременно. – Ответила она.
– А ты, Дэн, будешь учиться лучше всех, и играть лучше всех, чтобы знали, что мой друг самый классный?
– Да, Серега! Я не подведу. – Ответил он.
– Я, когда отслужу, вернусь, доучусь в музыкалке и тоже поступлю в училище. – Сказал я.
– Правильно! – Поддержал Денис.
– А потом на тебе женюсь. – Сказал я Варе.
Она с готовностью закивала головой и перебазировалась на мои колени, крепко вцепившись в мою шею. Я поцеловал ее.
– Фу! – Заорал Дэн.
– Ладно, не завидуй, хочешь и тебя поцелую? – Спросил я.
– Ну, уж нет!
Начинали опускаться первые сумерки. Впервые за свою восемнадцатилетнюю жизнь в Колпашево, я обратил внимание на то, какой у нас уютный милый город, а еще здесь очень красивые закаты. Если бы вы нарисовали такое небо, критики потребовали бы от вас писать натуралистичнее. Эти волшебные переливы, каждый вечер рисующие на небе радугу красно-голубых оттенков, только сегодня вполне раскрылись моему, доселе незаинтересованному такими явлениями, глазу. Наверное, с таким живым взглядом из меня вышел бы неплохой художник…
Когда мы шли домой, я поймал себя на мысли, что уже безумно скучаю по этим двум птенцам, которые вскоре, как и я, упорхнут из родительского гнезда.
– Варя, а ты, куда поступать будешь? – Спросил я.
– В Томский мединститут. – Ответила она.
– Хирургом будешь? – Спросил Денис.
– Нет, она будет педиатром. – Сказал я.
– Не угадали психиатром. Буду лечить таких психов, как вы. – Сказала Варя.
На это я сгреб ее в свои объятия, поднял над землей и закружился с ней вокруг своей оси.
– Отпусти! – Визжала она, но было поздно: потеряв равновесие, я рухнул вместе с ней.
Хвала небесам, что загремели мы не на асфальт, а в мягкий, травой поросший грунт. Совсем замечательно было бы, если б моя рука угодила в клумбу и, поднимаясь, я бы преподнес своей прекрасной даме охапку полевых цветов, но я вляпался в кое-что другое. Слабым утешением может служить мне тот факт, что экскременты, радушно принявшие мою ладонь, не принадлежали крупной собаке, однако, знающие люди поймут, что аромат кошачьего дерьма может конкурировать с собачьим и оставить его далеко позади.
Не знаю, как я и мои друзья не умерли от смеха в те последующие полчаса, но если бы этого падения не случилось, лучшие моменты этого вечера растаяли бы безвозвратно. Я об траву очистил свою руку. Варя купила бутылку минералки и еще по бутылке «Жигулевского». Отмывшись окончательно, а также, осушив свою бутылку пива, я заключил, что этот вечер по праву может сравниться с вечером выпускного. Я неоднократно заверил своих друзей в своей искренней любви и взял с них торжественное обещание встретиться завтра. Мы с Дэном проводили Варю, потом домой пошел Дэн, и я остался один. Мне очень хотелось разделить свое радостное настроение с Иваром. Я шел мимо заброшки, надеясь в просветах проемов под окна заметить огонек от его сигареты, но этого не произошло. Я зашел в недостроенное здание, два года служившее нам с Иваром штаб-квартирой. Там было пусто. Немного расстроившись, я взял доску и стал играть. На полу лежала пачка сигарет Ивара. Я поднял ее. В пачке «Явы» нашлись две сигареты и коробок спичек. Прикурив, я оглядел свое нехитрое пристанище и поймал себя на мысли, что буду скучать.
Дома все было по-обычному мило. Мама с чаем, папа с газетой и моя комната с пианино. Я прошагал к величественному инструменту и громко сыграл что-то агрессивно счастливое, вырывающееся у меня изнутри.
– Это я сам сочинил! – Поведал я, зашедшей в комнату маме.
– Очень интересная музыка. – Сказала мама. – Пойдем, чайку попьем?
– Да, сейчас, пять минут. – Ответил я.
– А ты запиши свою музыку, а завтра послушай ее еще раз. – Предложил папа.
Я так и сделал. За чаем мы сообщили папе, что в четверг едем в музыкальное училище.