Безвременье
Шрифт:
— Пусть Дженкс и Айви вызовут меня, если я не вернусь через два часа, — сказала я, и Белль кивнула, прыгая на Рекс, чтобы согреться. Я дрожала в куртке, было такое ощущение, как будто я в последний раз смотрела, как закат укрывает сад.
«Горгульи», — подумала я.
С возвращением домой все улажено, я закрыла глаза и положила руку на зеркало, надеясь, что он поправился.
— Ал?
Был какой-то неловкий визг, и коллектив впитал в себя несбалансированность линии.
— Ал, — снова подумала я, надежда росла с тех пор,
Мои глаза закрылись, когда нечестивый хаос коллективного растворился в стремительных звуках воды или ветра, и я почувствовала ощущение, как мой разум удвоился. Облегчение пробежало по мне, и я сделала медленный вдох, чувствуя, зеленые деревья, старые и влажные. Я нашла его. Я думаю.
В моих мыслях был бассейн с водой среди корней деревьев, всего в несколько дюймов глубиной, с гладкой зеркальной поверхностью. Воздух был влажным и теплым. Я слышала, как капает вода, чувствовала мох и туман. Ветра не было. Никакого песка, никакой вони жженого янтаря. По неподвижной воде танцевали крошечные голубые бабочки размером с мой большой палец. Это был лесной первобытный бассейн, свет едва проходил через листья. На противоположной стороне камней и мха, обвивавших бассейн, была сгорбленная черная фигура, она сидела на самом большом гладком валуне, спиной ко мне. Ал.
По крайней мере… я думала, что это был Ал. Он выглядел не правильно. Он спал, подумала я, но он, должно быть, услышал меня, и когда он повернулся, то сгреб все, чтобы скрыть то, что он делал на камне.
— Ал? — сказала я в нашем общем сне, вспомнив, что делала это однажды. Я не была уверена, что это был он. Он был худым, почти истощенным, как фейри, его кожа была очень темной, а волосы лежали тугими локонами. Он встал, и я поняла, что за спиной у него висели, как плащ, кожистые крылья. Его красный, козлиный зрачок-щелочка расширился настолько, что глаза казались черными. Я никогда его не видела его лицо таким: тонким, угловатым с небольшим заостренным подбородком. Он выглядел, как существо воздуха. Пришелец.
— Рейчел, — сказал он, его голос был таким же, как я помнила, даже если в нем был оттенок смущения, и он звучал глубже, чем должен быть для такого небольшого тела.
Нервничая, я обратила внимание на его глаза.
— С тобой все в порядке? — Так демоны изначально выглядели?
По-видимому, не слыша моих мыслей во сне, Ал повернулся, чтобы печально посмотреть на камень, на котором он сидел.
— Я сломал ее, — сказал он. — Они не смогут уйти, пока я не починю ее, и если они останутся, они умрут. Им нужно солнце… тоже.
Я пододвинулась ближе, интересно, как долго этот общий сон мог продлиться. На камне была горсть голубых и серебряных черепков, таких же острых, как осколки стекла.
— Я пытался сложить их обратно, — сказал Ал, жестикулируя, — но части не совпадают, как бы они не поворачивались.
— Ох. — Ладно, это действительно было странно, но не более странно, чем в прошлом сне, в котором синие бабочки исчезали в стенах лабиринта, выращенного из пшеницы.
— Рваные края, — сказал он, указывая. —
Я нахмурилась, наклоняясь над беспорядком.
— Взгляни, у тебя этот кусок вверх ногами, — сказала я, потом дернулась, когда осколок порезал меня. Капля моей крови заблестела на серебряной ленте, а затем, как по волшебству, осколки просто склеились воедино, в целое, вся бабочка окрасилась красным от моей крови, выглядя как витраж.
— Некоторые вещи не могут быть исправлены, — сказал грустно Ал, когда я наблюдала, как красная бабочка машет ее новыми крыльями на камне, а потом улетела, чтобы присоединиться к своим друзьям.
Ал не сводил взгляда с камня, и я подумала, а что если он по-прежнему видел осколки там, где теперь ничего не было.
— Ал, ты спишь, — сказала я, и он устремил свой взгляд вверх, чтобы встретиться с моим. Там была неудобная невиновность, и я начала желать, чтобы я могла вернуться и все начать сначала. — Ты можешь убрать меня отсюда? Мне нужна твоя помощь.
Его взгляд остановился на танцующих сквозь навес бабочках, моргая от удивления, он оглянулся на пустой камень.
— Конечно, — сказал он, явно озабоченно. — Иди.
Я задохнулась от боли, когда линия забрала меня, я слышала вопль Ала, когда все исчезло в белой раскаленной вспышке агонии. Я не понимала! Прошло три дня. Он должен быть исцелен, и я сильно ударилась о землю, когда реальность или безвременье, на самом деле, снова образовались вокруг меня.
Я ударилась лицом о черный мраморный пол кухни Ала, и мое плечо болело, когда я перекатилась к большой круглой яме с высокими скамейками.
— Ой-ой-ой, — тихо сказала я, услышав, как Ал чертыхается поблизости.
Это было грубое приземление, но я была здесь, и с новой надеждой и смущением я расслабилась и приподнялась на локтях. Мое зеркало вызова лежало на полу, и я подхватила его, проверяя его на наличие трещин перед тем, как сесть на скамейку. Новое, рваное отверстие в стене дало мне паузу, за ней спальня Ала выглядела серой, очередная комната без дверей. Видимо, он хотел выйти, прежде чем смог перейти по линии. Болезненный звук дернул мое внимание от маленького очага в передней части комнаты.
Он был зажжен, и между темными углями и грифельным столом для заклинаний на полу лежала, скрючившись, фигура.
— Ведро материнского гноя, — простонал Ал, отбросив одеяло, в которое он был завернут, он бросил на меня хмурый взгляд. — Я спал! — закричал он, его новые черные глаза горели, когда он поднял голову. — Что ты имела в виду, прося мне прыгнуть сюда, когда я спал? Все линии в кровавом адском беспорядке! Ты не можешь прыгать без помощи горгульи, или это чертовски больно!
— На самом деле? Я не знала, — сказала я, садясь и желая, чтобы моя голова перестала пульсировать. По крайней мере, он поправился, однако, я осторожно села у очага напротив него, вспоминая, странный образ летучий мыши, который был у него во сне, и интересно, он помнил об этом. Он был в халате, что не удивило меня. — Прости, — сказала я, когда он потрогал ребра и скривился. — С тобой все в порядке?