Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса
Шрифт:
– Ну так что же в этом удивительного? – продолжал упорствовать Ортали. – В былые времена ирландские воины, отправляясь на битву, складывали камни в кучу, причем каждый из них должен был положить по одному, а по окончании сражения оставшиеся в живых брали из нее по камню, и таким образом любой, кому вздумалось бы подсчитать, сколько камней осталось, мог без особого труда установить количество погибших.
Я покачал головой.
– Ирландцы поступали так в более древние времена, задолго до битвы при Клонтарфе. Вдобавок в ней участвовало свыше двадцати тысяч воинов, из которых погибло около четырех тысяч. Этот каирн слишком мал, он не мог послужить для подсчета погибших в сражении. Да и форма у него строго симметричная. За прошедшие века из него не выпало ни одного камня. Нет, под
– Все это суеверия северян! – снова возразил он, презрительно усмехаясь.
Его ехидство вконец вывело меня из терпения, и я воскликнул в ярости:
– Что ж, если хочешь, можешь считать это суевериями! (Он невольно отступил на шаг назад, рука его скользнула в карман пальто.) Мы, обитатели Северной Европы, верили в существование богов и демонов, по сравнению с которыми хилые персонажи мифологии народов юга кажутся жалкими и невзрачными. В то время как твои предки нежились на шелковых подушках среди осыпающихся мраморных столпов гибнущей цивилизации, мои прародители создавали другую, свою цивилизацию, терпя невзгоды и вступая в жестокие битвы с врагами, принадлежавшими и не принадлежавшими к роду человеческому.
Здесь, на этой равнине, Эпохе Мрака наступил конец, и свет новой эры забрезжил над миром, в котором доселе царили хаос и ненависть. Здесь, как известно даже тебе, в 1014 году Бриану Бору и его воинам из рода Дал Кайс, вооруженным боевыми топорами, удалось навеки избавить родину от засилья норманнских язычников, безжалостных грабителей, не признававших никаких законов и препятствовавших развитию цивилизации на протяжении многих веков.
Это противостояние отнюдь не сводилось к борьбе между норманнами и кельтами за ирландскую корону, здесь решался вопрос о том, кто победит, Пресветлый Иисус Христос или Один, христиане или язычники. В этих краях находился последний оплот язычников, сторонников прежних жестоких обычаев. На протяжении трех столетий народы мира страдали под гнетом викингов, и здесь, при Клонтарфе, их господству был раз и навсегда положен конец.
Раньше, как, впрочем, и теперь, значение этой битвы недооценивалось рафинированными писателями и историками Рима и стран, подвергшихся романизации. Утонченных, склонных к упражнениям в софистике жителей благоустроенных городов юга не интересовали сражения между варварами, происходившие на далекой северо-западной окраине мира, – даже названия этих мест и народов, которые вели меж собой борьбу, были плохо им известны. Они заметили лишь то, что вселявшие ужас в сердца обитателей побережья налеты повелителей морей внезапно прекратились, а по прошествии еще одного столетия жуткие события эпохи грабительских кровопролитных войн оказались преданы забвению, и все потому, что люди, не отличавшиеся изысканностью манер и прикрывавшие наготу лишь обернутыми вокруг бедер волчьими шкурами, люди, которых нельзя было назвать высокоцивилизованными, восстали против гнета завоевателей.
И тогда пробил час Рагнарёка, гибели богов! Именно здесь Одина настигла смерть, ведь верованиям в него был нанесен сокрушительный удар. Он оказался последним из языческих богов, которым удалось сохранить свое влияние, несмотря на распространение христианства, и в течение некоторого времени казалось, что его приверженцы смогут одержать верх в борьбе и в мире вновь восторжествуют дикие свирепые обычаи. В легендах говорится, что до битвы при Клонтарфе он нередко спускался на землю, являясь взорам тех, кто ему поклонялся. Неясные очертания его фигуры мелькали среди клубов дыма, вздымавшегося над жертвенниками, на которых погибали, исходя криком, несчастные, обреченные на заклание. Порой можно было заметить, как он несется по небу, оседлав изодранные вихрями в клочья облака, и его спутанные волосы развеваются на ветру, а иногда он появлялся в образе норманнского воителя и принимал участие в битвах, названия которых нам неизвестны, сражаясь в первых рядах и нанося сокрушительные удары противникам. Но после сражения при Клонтарфе никто его больше не видел, и все призывы его приверженцев, творивших колдовские заклинания и приносивших ему кровавые жертвы, оказались напрасными. И они утратили веру в бога, который не пришел им на помощь
Да-да, смейся сколько угодно! Но кто знает, что за чудовищные создания могли возникнуть среди черных северных фьордов, где завывают холодные ветра, где царит холод и мрак? Обитатели южных краев, где сияет солнце и цветут цветы, живущие под приветливыми синими небесами, склонны насмехаться над демонами. Но кто из северян посмеет с уверенностью отрицать существование злых духов, таящихся во тьме свирепствующих бурь? Вполне возможно, что именно отсюда берет начало вера в безжалостных богов – таких, как Один, Тор и их сородичи.
Ортали немного помолчал, как будто мои страстные речи повергли его в некоторую растерянность, а затем рассмеялся.
– Прекрасно сказано, мой милый философ из северных краев! Как-нибудь в другой раз мы еще поспорим на эту тему. Я, конечно же, предполагал, что потомку северных варваров может оказаться свойственна склонность к мистицизму и фантазерству, присущая его соплеменникам. Но ты напрасно надеялся переубедить меня с помощью своих выдумок. Я по-прежнему считаю, что под этим каирном скрыто тело одного из норманнских воителей, а отнюдь не какая-то страшная тайна, и твои бредовые рассуждения о дьявольских порождениях севера не имеют к нему никакого отношения. Ты поможешь мне разобрать это сооружение?
– Нет, – кратко ответил я.
– Потребуется всего лишь несколько часов, чтобы извлечь то, что погребено под камнями, – продолжал он, словно не услышав моего ответа. – Да, кстати о суевериях, вроде бы есть какая-то нелепая сказка, согласно которой между этим каирном и падубами существует некая связь?
– В древней легенде повествуется о том, что все заросли падуба на расстоянии лиги от этого возвышения были вырублены по какой-то загадочной причине, – мрачным тоном ответил я. – Тут кроется еще одна тайна. Ветви падуба играли важную роль в колдовских ритуалах норманнов. А в «Книге Четырех Магистров» рассказывается о том, как жители этих мест убили белобородого старика-скандинава весьма дикого вида, который явно был жрецом культа Одина, когда тот попытался возложить ветвь падуба на каирн спустя год после битвы.
– Ну что ж, – со смехом проговорил Ортали, – я раздобыл веточку падуба – видишь? – и непременно продену ее в петлицу; возможно, она защитит меня от твоих кровожадных северных демонов. Теперь я с еще большей уверенностью, чем прежде, полагаю, что здесь погребен один из властителей морей, а ведь вместе с ними в могилах хоронили и принадлежавшие им драгоценные предметы: золотые чаши, мечи с самоцветами на рукоятях, серебряные доспехи. Я убежден, что под этим нагромождением камней, об которое на протяжении веков спотыкались неуклюжие ирландские крестьяне, жившие в нужде и голоде, лежат сокровища. Ха! Мы вернемся сюда около полуночи, ведь в такое время нам наверняка никто не помешает, и ты поможешь мне произвести раскопки.
Он произнес последнюю фразу таким тоном, что в душе моей взметнулась волной ярость, и перед глазами у меня все подернулось красной дымкой. Продолжая говорить, Ортали повернулся и принялся осматривать каирн, а я, повинуясь безотчетному порыву, протянул руку и подобрал осколок с острыми зазубринами, отколовшийся от одного из валунов. В то мгновение я, как никто другой на свете, был близок к тому, чтобы совершить убийство. Одним стремительным бесшумным движением я мог нанести мощный удар и избавиться от гнета, казавшегося мне более тяжким, чем тот, что довлел над моими предками-кельтами, жившими под игом викингов. Словно догадавшись о моих намерениях, Ортали внезапно повернулся лицом ко мне. Я поспешно спрятал камень в карман. Не знаю, заметил он, как я это сделал, или нет. Но, видимо, он все понял по моему взгляду, пылавшему жаждой убийства: он снова отступил на шаг назад, и рука его потянулась к скрытому под полой пальто револьверу.