Безымянные пули
Шрифт:
Она проводит рукой по лбу. Кажется, сейчас хлопнется в обморок.
– С вами все в порядке?
Она утвердительно кивает головой.
Она сильная. Мне это нравится. Терпеть не могу девчонок, считающих своим долгом падать без чувств, чтобы показать глубину своей скорби.
– Перед смертью Вольф, который был моим приятелем, прошептал: «Навести... Клод Ринкс... Версаль...» Больше он ничего сказать не смог Вот. Я решил, что обязан приехать, понимаете? Я не знал, что вы
Делаю паузу, чтобы она успела осмыслить сказанное. Потом задаю вопрос, щекочущий мне язык:
– Почему по телефону вы мне ответили, что не знаете его?
Она пожимает плечами:
– Не знаю. Ваш звонок в такой час показался мне необычным... Я... Я не подумала... Я смотрю на нее,
– Вы были очень близки с Вольфом?
– Он был другом детства... Мы потеряли друг друга из вида, а два месяца назад я встретила его в Сен-Жермен-де-Пре... Мы узнали друг друга... провели вместе вечер. Через некоторое время он приехал сюда – заказать мне работу...
– Работу?
– Он хотел, чтобы я сделала копию бюста Монтескье... Мне приходится ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю. Вольф, циник, мерзавец и предатель, Вольф, влезщий в грязные махинации, интересовался скульптурой и Монтескье. Обалдеть можно!
Я смотрю на малышку Ринкс, чтобы убедиться, что она не издевается надо мной. Нет, сидит в своем кресле очень серьезная, грустная и красивая.
– Бюст Монтескье? – бормочу я.
– Да.
– И вы его сделали?
– Да.
– Он просил его для себя?
– Нет. Сказал, что это для одного из его друзей.
– Копию?
– Совершенно верно.
– Копию чего?
– Бюста работы Фийе.
– А где этот бюст?
– В Лувре...
Не понимаю. Может, копия действительно предназначалась любителю искусства. В конце концов, я ничего не знаю ни о личной жизни Вольфа, ни о его знакомых. Я встаю...
– Не понимаю, почему Вольф попросил меня приехать к вам... – Я смотрю на Клод. – Простите меня, но вы были...
– Его любовницей? Нет! Просто другом. Хорошей знакомой, и все...
Девочка кажется мне искренней. Я мысленно говорю себе, что Вольф был придурком, если не пытался взять эту каравеллу на абордаж. Эта маленькая скульпторша именно такая девушка, ради которой я готов ходить по потолку.
Я бросаю на нее такой пристальный взгляд, что он чуть не прожигает дыру в ее нежной коже. Малышка краснеет.
– Я вас покидаю, – говорю. – Прошу вас, мадемуазель, простить мне этот поздний визит...
– Напротив, вы были очень любезны, что приехали сразу... – бормочет она. – Я очень тронута... Я так расстроена... Хотите чего-нибудь выпить?
– Готов согласиться, –
– Тогда садитесь...
Я подчиняюсь. Она идет к бару и выбирает бутылку виски.
– Вы это любите?
– Обожаю. Мне его давали еще в колыбели, так что, как вы понимаете...
На этот раз она откровенно смеется, Я констатирую, что мое присутствие доставляет ей то, что на кастрированном языке называется «приятное отвлечение».
Мы разговариваем как добрые друзья... Нам хорошо, а я люблю, когда мне хорошо.
– Знаете, – говорю я ей вдруг, – мне тоже нужно заказать вам бюст...
– Правда? – спрашивает она. – А чей?
– Угадайте...
– Монтескье?
– Нет. Ваш. Мне будет приятно поставить его на камин и по утрам, едва проснувшись, бросать на него первый взгляд...
– Вы очень милый, – любезно говорит она. Запомните, ни одна красотка не может остаться равнодушной к удачному комплименту. Не знаю, заметили вы или нет, но этот к тому же и оригинален.
– Отметьте, – добавляю я, – что, несмотря на весь ваш талант, вам не удастся превзойти природу. И обволакиваю ее бархатным взглядом.
– По-моему, природа не схалтурила, когда лепила вашу грудь... Ой, простите...
Она показывает мне свои перламутровые зубки, блестящие, как жемчужное ожерелье.
– Вы умеете говорить, комиссар...
– Чтобы молчать, видя вас, нужно залить язык гипсом...
Как-видите, если в профессиональном плане мои дела стоят на месте, зато в личном скачут галопом.
Мы выпиваем второй стаканчик, и жизнь становится розовой и красивой. Не знаю, понимаете ли вы, к чему я клоню.
В тот момент, когда она берет мой стакан, наши пальцы соприкасаются, и это производит на меня такой же эффект, как если бы я положил лапу на провод под высоким напряжением.
– По третьему? – спрашивает красавица. – Сегодня мне надо немного взбодриться. Мне было больно.. узнать эту новость.
– Давайте по третьему, моя маленькая. Я нежно улыбаюсь ей. Я знаю, что такие улыбки сделали бы мне карьеру в Голливуде.
– Вас не шокирует, если я буду звать вас Клод?
– Думаю, что нет, – щебечет она и протягивает мне стакан, в который щедро налила виски.
На этот раз я не ограничиваюсь прикосновением к пальцам, а сразу беру ее за лапку.
– А если я вас поцелую, Клод, вы обидитесь?
– Вы ужасный человек, – шепчет малышка, краснея. Лично я совершенно не могу устоять перед краснеющей девушкой.
– Это не ответ...
Она пожимает плечами.
– Если я отвечу «да», вы сочтете меня маленькой потаскушкой, так?