Безымянные пули
Шрифт:
– Привет, – говорит он.
– Привет, – отвечаю.
– Ты от Старика?
– Да.
– Дал работенку?
– Да, и паршивую... – отвечаю я.
Я заказываю хот-дог и стакан божоле и начинаю жевать, пока мой коллега рассматривает свой справочник.
Я поглядываю на Вольфа. Это блондинчик, лет тридцати, строящий из себя гения. Он одет с иголочки, и вы никогда его не заставите надеть носки, не очень гармонирующие по цвету с галстуком.
Как отправить этого милягу к праотцам?
Да,
Он очень занят телефонной книгой. Не знаю, заучивает ли он ее наизусть, но похоже на то. Он на ощупь ищет стакан чинзано, но делает неловкое движение и опрокидывает его на книгу. Тут хозяин забегаловки начинает орать на всю улицу, что эти чертовы легавые принимают его кафе за помойку и разве что не сморкаются в занавески. Вольф отвечает ему одним коротким словом, и он хохочет...
Все, как обычно. Тепло, жизнь хороша... Можно подумать, что все в порядке, все путем... Вот только это спокойствие – иллюзия. Вольф предатель, и я должен его убрать...
Я бросаю на стойку монету и отваливаю.
Глава 2
Вдавленный Нос – бывший жокей, который плохо кончил. Он сменил поводья на фомку, но во взломах преуспел так же мало, как в прыжках через препятствия. Этот придурок никогда не мог взломать замок так, чтобы не сбежались все полицейские из ближайшего комиссариата. Он притягивает полицейских, как магнит железо.
Почему я подумал об этом малом? Я и сам не могу понять. Бывают моменты, когда мысли в моем котелке рождаются как-то сами по себе, без моей помощи.
Вдавленный Нос маленький, тощий, серый и такой же чистый, как помойное ведро. У него жесткие волосы неопределенного цвета, тусклые глаза и измученный вид человека, с которым жизнь жестоко пошутила.
Этот неудачник обретается в ангаре возле Клиши. Официально он старьевщик, поэтому в углу ангара стоят три разобранные печи и деревянная нога.
В момент, когда я открываю дверь, он разогревает на спиртовой горелке остатки рагу.
– Чего надо? – ворчит он, заметив, что кто-то вошел.
Узнав меня, он забывает про свою жратву.
– О! Господин комиссар...
Он не осмеливается протянуть мне руку, и правильно делает. Поверьте, будь вы даже одноруким, такую клешню вы бы себе не захотели!
Я сажусь на кучу старых тряпок.
– Ну, Вдавленный Нос, как дела? Вопрос такого рода очень располагает люд ей вроде него. Своей неопределенностью.
– Идут помаленьку, – отвечает он осторожно.
– Знаешь, что я о тебе слышал?
– Люди злы, – бормочет Вдавленный Нос. – Что еще они обо мне сбрехнули?
– Ты вроде зачастил в Бельгию? Он делает усилие, чтобы казаться возмущенным, и восклицает:
– Я?!
– Да, ты... Ты занялся распространением порнухи.
– Серьезно? Так говорят?
– Серьезно... А знаешь, почему так говорят?
– Ну?
– Просто потому, что это правда. Ты приезжаешь на Северный вокзал с двумя огромными пачками журналов, причем задолго до отправления поезда, прячешь журнальчики под полки и переходишь в другое купе. Так ты страхуешься от таможни. А в Брюсселе ты ждешь, пока пассажиры уйдут, и забираешь груз.
Он не отвечает. Его рагу горит, а он Даже не думает погасить горелку.
– Ну, Вдавленный Нос, что ты на это скажешь?
– Люди злы, – упрямо повторяет он.
– Ты знаешь, что произойдет?
– Нет.
– Твое дело стало толстым, как перина. Тебя решили взять. Не хочу тебе льстить, вовсе не потому, что ты крупная шишка в этом деле... Просто этот маленький бизнес начинает расширяться, и нужно кого-то примерно наказать. Со времен старика Лафонтена жизнь не так уж изменилась, и за все по-прежнему расплачивается осел...
Его серые глаза побелели, что нисколько его не красит. Он похож на больную обезьяну.
– Слушай, Вдавленный Нос, если ты мне поможешь, я могу это уладить...
В его глазах загораются золотистые искорки надежды.
– Что уладить? – шепчет он.
– Все, и даже устроить тебе одну-две спокойные поездки в Брюссель. Сечешь расклад? Нет, не сечет, но чертовски рад!
– Что я могу для вас сделать, господин комиссар? Я достаю из кармана пачку документов.
– Спрячешь это где-нибудь здесь... Допустим, в ту старую печку, а?
– Это просто, – говорит он улыбаясь. – И... это... это все?
– Нет.
Я смотрю ему прямо в моргалы.
– Дай мне твой револьвер, Вдавленный Нос... Он вздрагивает.
– Но... Я... Что вы навыдумывали, господин комиссар, у меня нет оружия. Это не в моем стиле...
– Пользоваться пушкой действительно не в твоем стиле, но она у тебя есть. Хотя бы для того, чтобы строить из себя крутого мужика... Ну, доставай.
Он идет к матрасу, поднимает его и достает старый шпалер мелкого калибра.
Я морщусь:
– Это все, что у тебя есть?
– Все...
– Сойдет!
Я кладу пушку в свой карман.
– Теперь, Вдавленный Нос, мне осталось попросить тебя только об одной вещи.
– Давайте.
– Поднимай паруса и вали в Брюссель. Бери пачку журнальчиков и беги на Северный вокзал. Подойдешь к газетному киоску справа от входа. Скажешь женщине, которая в нем сидит, что пришел за письмом для месье Шарлеманя. Не забудешь? Шарлемань. Она отдаст тебе конверт. В нем будет билет второго класса до Брюсселя; твое место зарезервировано. Сегодня тебе не придется прятать твои картинки с голыми бабами. Таможенники просто поздороваются с тобой.