Безжалостный обольститель
Шрифт:
Именно над проблемой иссякнувших средств она пыталась размышлять, сидя однажды вечером в своей гостиной, но ничего не получалось из-за Джулиана. Клодия сердито посмотрела на очередной чертеж школы, висевший на стене, потом на лежавшие перед ней книги. Она пыталась – видит Бог, пыталась – прогнать мысли о нем, сделать вид, будто он для нее ничего не значит. Но это было выше ее сил. Прошлой ночью он ласкал ее так, что бросало в дрожь, поднимая до неимоверных высот, когда их тела сливались в одно целое. И чем сильнее она пыталась не чувствовать этого, тем сильнее
Клодия закрыла лицо руками, пальцы казались прохладными на вспыхнувшем лице, когда она вспомнила подслушанный разговор дам на одном, рауте. Леди Криттендон, красавица, вышедшая замуж за человека, богатого, как Мидас, и старого, как само Время, беседовала с подругой, когда Клодия вошла в дамскую комнату. Дамы, не стесняясь, продолжили обсуждать случайную встречу с лордом Кеттерингом. Настаивая, что оба ничего такого не имели в виду, леди Криттендон намекнула, что они обменялись не просто приветствиями. Когда подруга спросила ее, не пугает ли ее возможность того, что Кеттеринг станет хвастать своей победой, леди Криттендон рассмеялась и сказала, что Кеттеринг из тех мужчин, которые, помимо того, что умеют держать язык за зубами, еще и искусно пользуются им. Дамы захихикали, а Клодия никак не могла понять, что они имели в виду.
О, какое невежество! Даже в своих самых смелых мечтах она и представить себе не могла, что могут сделать с женщиной руки мужчины, язык, его... Клодия откинулась на спинку кресла, вытянула ноги и несколько раз глубоко вздохнула. Поначалу она сопротивлялась Джулиану, совершенно убежденная, что ни одна уважающая себя женщина не может позволить такого! Но ее сопротивление было слабым и совсем недолгим – она была изумлена невероятными ощущениями от его прикосновений, извивалась под ним и бесстыдно жаждала большего. Он крепко держал ее, неторопливо доводя до такого невероятного экстаза, что она наконец словно взорвалась и разлетелась на тысячу мелких осколков.
Клодия закрыла глаза, пытаясь успокоить участившееся дыхание.
Она интуитивно чувствовала, почему женщин так тянет к нему. Сейчас она понимала это, как никогда раньше.
Но неотразимым его делала масса иных мелких деталей, например, то, как он все время касался ее. Ласково, не задумываясь. Он прикасался к ее руке, талии, прядям волос у лба. То были легкие, успокаивающие прикосновения, способные успокоить мятущуюся душу. А что он говорил ей в моменты страсти, как восторгался ее красотой, какие слова шептал!
Застонав, Клодия прижала ладонь колбу, вздрогнув, когда еще одна непрошеная волна желания захлестнула ее. Он касался ее, а потом уходил в обществе Артура Кристиана, а иногда Адриана Спенса. Все трое смеялись над чем-то своим, направляясь к Сент-Джеймс-сквер. Никто из них не говорил ей, что они делают и куда идут, и уж тем более Джулиан. Да в этом и не было необходимости. Она все понимала, потому что именно так все происходило и с Филиппом, повесы уходили, весело смеясь, привлекая внимание и мужчин и женщин, когда садились в свои дорогие кареты и направлялись в поисках ночных забав и женщин в заведение мадам Фарантино.
Ей никак не удавалось соединить два образа – распутника, отправлявшегося на ночные увеселения, и мужа, проявлявшего к ней такую нежность. Когда она пыталась это сделать, ее тут же одолевали сомнения – а не ошиблась ли она в своей оценке? И она спорила сама с собой до изнеможения.
Да, именно такого брака, полного неопределенности, и заслуживает женщина, которая, забыв обо всем, чему ее учили, позволяет соблазнить себя. Наказанием за то, что она уступила своим низменным желаниям, стал ее маленький ад, в котором пыткой были его прикосновения, жажда этих прикосновений и ежечасная мечта о том, чтобы Джулиан полюбил ее по-настоящему.
Клодия уронила руки на колени и медленно открыла глаза, пытаясь сосредоточиться на чертеже школы. Школа – единственный выход. Ей нужно подавить свои чувства, загнать их вглубь, забыть о них. Только так она сможет уцелеть.
Стук в дверь оказался как нельзя кстати.
– Не помешаю? – спросила Софи, тихо закрыв за собой дверь.
– Конечно, нет! – Клодия встала и улыбнулась. Она испытала большое облегчение, когда Софи вернулась от Энн, чтобы жить вместе с ними, – еще одна приятная возможность отвлечься от мрачных мыслей. – Входи, я хочу кое-что тебе показать.
Софи торопливо направилась к ней.
– О, Клодия, мне совершенно необходимо поговорить с тобой!
– И мне тоже. Вот, взгляни на мой набросок, хорошо? Мне кажется, крупновато, а как на твой взгляд? – спросила она, пристально разглядывая рисунок.
Софи посмотрела на рисунок, потом на Клодию.
– Но он совершенно такой же, как и все остальные.
– Нет, не совсем, – пробормотала Клодия. – А о чем ты хотела поговорить со мной? – спросила она, бросив рисунок на стол, где уже лежало несколько подобных.
Тяжело вздохнув, Софи опустилась на кушетку.
– О, Клодия, я в полном отчаянии! Клянусь, что не стала бы беспокоить тебя, но мой брат просто невыносим и я больше не могу жить в этом доме!
Клодия была поражена, при всех своих недостатках Джулиан обожал сестер и всегда баловал их.
– Софи! – воскликнула она улыбаясь. – О чем это ты?
– Пообещай, что не примешь его сторону. Только тебе я могу довериться!
Клодия вся обратилась в слух.
– Обещаю, – сказала она, присаживаясь на край кресла. Софи, устремив тоскливый взгляд на ковер, тихо сказала:
– У меня есть поклонник. Клодия засмеялась:
– О, Софи, и это все? Кто он?
– Сэр Уильям Стэнвуд. Он баронет. Ты знаешь его? – спросила девушка с ноткой тревоги в голосе.
Имя было лишь смутно знакомо Клодии, и она отрицательно покачала головой.
– О, он просто чудо! – воскликнула Софи, вдруг просияв. – Ты будешь в восторге от него! Он довольно красив, очень высок, белокур и так хочет чего-то добиться в жизни.
Он совсем не похож на тех денди, которых привозит тетя Вайолет. Он очень строг в манерах, джентльмен...