Безжалостный обольститель
Шрифт:
Она склонила голову набок, будто оценивая, насколько он мерзок, и, словно защищаясь, сложила руки на животе.
– Да, ты уже продемонстрировал, что мое мнение для тебя так мало значит, что ты даже из любезности не желаешь выслушать меня.
Боже милостивый, только не это, только не сейчас! Он хотел лишь взглянуть на нее, обнять, но не спорить! Не говорить.
– Твое мнение, – произнес он, направляясь к столу, – не имеет значения. Я принял решение, и точка.
– Нет, – сказала она.
– Нет? – переспросил он, не веря своим ушам.
– Я не позволю отмахнуться от себя, Джулиан...
– А я не позволю втянуть меня
– Я не покину эту комнату, пока не скажу то, что должна сказать, хочешь ты это слышать или нет! Ты жестоко поступил с Софи! Она любит сэра Уильяма, и все же ты предпочел видеть сестру несчастной.
Господи, дай ему терпения!
– Клодия, – начал он, – Стэнвуд...
– Баронет! – горячо воскликнула она. – Но этого для тебя недостаточно, с твоими нелепыми представлениями о том, кто кому пара. Ведь ты распоряжаешься судьбами людей, словно сам Господь! Точно так же ты поступил со мной! Это-то ты хотя бы понимаешь?
Джулиан был озадачен. Да, он опозорил Клодию, но какое это имеет отношение к Софи?
– Что именно? – переспросил он. Клодия раздраженно фыркнула.
– Ты считал, что я недостаточно хороша для Филиппа, поэтому старался не подпускать его ко мне. Когда это не получилось, ты стал пытаться убедить меня, что я не подхожу ему, надеясь, что я исчезну! Словно... – Она всхлипнула и еще крепче обхватила себя руками. – ...словно это имело к тебе какое-то отношение! Но он был твой друг, и ты скорее хотел видеть его у мадам Фарантино, нежели со мной. Считал, что я для него плоха, теперь Стэнвуд плох для Софи. Тебе все равно, кому причинить боль. Но Софи любит Стэнвуда, а я любила Филиппа!
Ее слова ножом вонзились ему в сердце, он стал задыхаться. Это невозможно... не может быть, чтобы она так истолковала его предупреждение. Он лишился дара речи. Клодия любила Филиппа!
– Нет, нет! Давай будем до конца честны, – продолжала она уже почти на грани истерики, два лакея позади нее обменялись смущенными взглядами. – Ты никогда не считал, что я тебе пара! Ты ясно сказал об этом, еще когда я была маленькой девочкой, но я тогда не понимала, что делаю. Однако ты дал мне понять, что я не соответствую твоим запросам, ты и сейчас так считаешь. Ты считаешь вполне нормальным иметь любовниц, но не представляешь, какую это причиняет боль. – Голос ее дрогнул. – Когда Софи сказала мне, что ты возражаешь против Стэнвуда из-за его положения, я посоветовала ей следовать велению своего сердца и пренебречь твоими проклятыми условностями.
Ярость вспыхнула в нем жарким пламенем.
– Что ты ей посоветовала? – взревел Он, не замечая, что лакеи покинули комнату.
– Следовать велению своего сердца, а не каким-то нелепым приличиям, – произнесла она уже с меньшей уверенностью.
Нет, он задушит ее собственными руками. Джулиан вцепился в стол, стараясь не потерять над собой контроль. Эта дурочка даже не представляет, что натворила, какой опасности подвергла Софи своими необдуманными советами.
– Уильям Стэнвуд, – сказал он, с трудом сдерживая бешенство, – не любит Софи. Он охотится за ее приданым. Его долги огромны, удивительно, что он еще не в долговой тюрьме. Его поверенный наводил справки обо всех моих счетах, чтобы выяснить точный размер приданого Софи и содержания, оставленного ей отцом. – Он взглянул на нее испепеляющим взглядом. – Мало того, мужчинам хорошо известно, что Стэнвуд избивает шлюх, с которыми спит. Это доставляет ему удовольствие!
Кровь отлила от лица Клодии, и она вцепилась в спинку стула.
– Подумать только, – хрипло произнесла она. – Софи сказала...
– О, ради Бога, Клодия! Софи может сказать что угодно. Она вбила себе в голову, что влюблена в этого выродка.
Глядя в глаза Клодии, Джулиан видел, как постепенно доходит до нее правда.
– О нет, нет...
– Господи, какую же огромную ошибку я совершил, доверяя тебе и Софи! – возмущенно продолжил он. – Я понятия не имел, что она тайно встречается с ним, и тем более не представлял, что моя собственная жена поощряет это. Если бы ты рассказала мне, я бы сообщил тебе все безобразные подробности. Просто не хотелось посвящать во всю эту грязь женщин, которых я должен защищать и оберегать! – Он сорвался на крик.
– Бог мой! – прошептала она. – Мне так жаль, Джулиан. Я не знала...
– В том-то и проблема, Клодия, да? – презрительно воскликнул он. – Ты так увлеклась своей демагогией, что забыла обо всем на свете. Возвела вокруг себя стены, и мы не можем поговорить ни о чем сколь-нибудь важном. Не представляю, как разрушить эти стены, и мне надоело пытаться!
Клодия молчала, уставившись в пол и покусывая губы.
Все повторялось: она снова отгородилась от него, не пуская его в свои мысли. Джулиану вдруг стало тошно, даже сам вид Клодии был ему неприятен.
– Оставь меня, – резко сказал он, направляясь к буфету с намерением выпить все, что там есть, до последней капли.
– Джулиан. Я...
– Уходи! – взревел он и услышал шелест юбок и ее неровное дыхание, когда она устремилась к двери. – Клодия! – окликнул он ее и оглянулся. – И еще одно!
Он понимал, что сейчас совершит глупость, раскрыв перед ней сердце, но ничего не мог с собой поделать.
– Ты с самого начала ошибалась во мне. В тот вечер, когда я приезжал к тебе, накануне гибели Филиппа... – он увидел вспыхнувшую в ее глазах боль, – я и не думал, что ты не подходишь Филиппу. Я хотел сказать, что это Филипп недостаточно хорош для тебя.
Она удивленно ахнула, схватившись рукой за горло.
– Когда пошли слухи о том, что он намерен на тебе жениться, мне было невыносимо даже думать, что ты, единственный яркий лучик во всем лондонском высшем свете, выйдешь замуж за пьяницу, стоявшего на грани полного разорения. Я не хотел, чтобы ты была несчастна, и, если быть совершенно откровенным, не мог видеть рядом с тобой другого мужчину. И если ты намерена укорять меня всю жизнь, то должна знать правду. – Он помолчал, призывая на помощь все свое мужество. – Я... я любил тебя. Любил с того самого момента, как увидел на балу Уилмингтона, и последние два года. И с тех пор не было у меня никаких любовниц, Клодия. Мне была нужна только ты.
Вторая ее рука легла на ту, что сжимала горло, и Джулиану показалось, что она близка к обмороку. Он не знал, что она думает, но остановился, потому что она смотрела на него так, словно он потерял рассудок. Возможно, что и так. Его признание показалось ему сейчас нелепым, и, смутившись, он снова повернулся к буфету.
– Вот и все, больше никаких внезапных признаний, – сказал он с изрядной долей сарказма. – Тебе нечего опасаться. Я уже вылечился от любви.
– Джулиан...
Она прошептала его имя так, как ему представлялось во многих его снах, но сейчас было уже слишком поздно.