Безжалостный Орфей
Шрифт:
— Но хоть что-то знаете о знакомых Саблиной? — спросил он.
— У нас не принято шпионить за постояльцами. Мы слишком дорожим своей репутацией.
— Квартиру эту она сама сняла?
— Именно так. Платила в срок, никаких жалоб от соседей. Вначале немного играла на пианино, но вскоре прекратила.
— К ней ходил постоянный… гость. Кто его может описать? Откуда он? Что за человек?
— Поймите, господин чиновник для особых поручений, у нас приличный дом. Здесь не принято подсматривать в замочную скважину и совать нос в чужую жизнь. И это устраивает всех. Больше, чем я, вам никто не скажет. Умоляю вас, не мучьте
Коля солидно кивнул. Проницательность у него, конечно, мощная. Но ведь получается: без толку скандал устроил. Такая досада. И никаких новых сведений. Господин Ардамонов, видя, что полиция растеряла боевой пыл, предложил пройти к нему в гости. Коля сухо отказался. Он просил, если вдруг кто-то что-то вспомнит, немедленно дать знать ему в участок. Ардамонов поклялся, что именно так и будет. И лично проводил такого важного гостя до выхода. На всякий случай. Николя был так занят мыслями, что не заметил восхищенного взгляда Маруси, прятавшейся за дверью. Весь скандал она наблюдала из-за перил, не высовываясь, но проникаясь мыслью: надо выходить за этого героя замуж, явно министром будет.
Под ласковым взглядом Ардамонова Коля свернул за угол на Литейный и наткнулся на швейцара, который так усиленно подмигивал, что не заметить было невозможно. Оглянувшись по сторонам, Медников сквозь зубы процедил важное сообщение и тут же отпрянул, словно с языка у него не слетело ничего, а сам он только и занят, что рассматривает на той стороне лужу. Поддерживая секретность, Коля нарочито отвернулся и сделал такой равнодушный вид, словно ему и дела нет до всяких швейцаров. Но в душе ликовал. Не зря все-таки столько сил потратил. Все-таки нашел кое-что. Протоколом не оформлено, но Лебедев протокола не спросит, ему убийцу подавай.
В приподнятом настроении Коля не поленился обойти окрестные лавки. Везде пришлось тыкать зеленую книжечку, объясняя приказчикам, что некормленый подросток с жидкими усишками — ответственное лицо. Уж больно не походило оно на лицо чиновника полиции. Холености нет, не говоря о сознании собственной власти. К тому же Коля вынужден был на пальцах объяснять, кого он разыскивает. Снимок-то у Лебедева остался. Приказчики задумчиво чесали в бороде, за ухом, в затылках, с трудом, но вспоминали барышню и в один голос уверяли: бывала у них редко, брала еды как для птички, а последних месяца два вовсе пропала.
Теперь совесть его была чиста. Он сделал все, что мог. Надо бы найти тех, кому Саблина давала уроки музыки, но где их найдешь? Не в газете же объявление давать. Размышляя над этой закавыкой, Николя отправился к себе в участок. И вовсе не потому, что соскучился по поручениям старших коллег. Он считал, что в новом статусе от этого избавлен навсегда. Дело в том, что в участке была крайне необходимая сейчас вещь — телефонный аппарат.
Приемное отделение встретило чиновника тишиной. Только коллежский регистратор Штейн, позевывая, читал утренний выпуск «Ведомостей». Оглянувшись на Колю, он не соизволил поздороваться и тут же вернулся к газете. Такой прием не был в новинку. Коля не обиделся, только спросил:
— Куда это все подевались?
— Вам-то что… — глядя в статью, сказал Штейн. — Вы же теперь к департаменту причислены. Так сказать, элита… Хо-хо…
— Странно все же. Одиннадцатый час —
— А вы угадайте причину.
— На происшествие выехали?
— Какой умный мальчик, далеко пойдете, Гривцов, если шею не сломаете. — Страница с хрустом перевернулась.
— Скажите, что вам, жалко… — попросил Коля.
— Нет, не жалко. Особенно для вас. Сообщили, что барышня какая-то повесилась, так наши специально поехали взглянуть на такую красоту. Довольны? Или желаете присоединиться? Поверьте на слово: не советую. Господин пристав лично поехал, а видеть вас лишний раз он нисколько не желает… Хо-хо…
— Где это случилось?
— Хотите рискнуть? Ну как хотите, герой вы бесстрашный… Гостиница «Центральная». Адрес сказать или сами знаете?
Коля неразборчиво поблагодарил и сделал то, что и собирался: воспользовался телефонным аппаратом, что висел лакированным ящиком.
* * *
Господа в прихожей приятно убивали время. Никто не спешил в участок, назад к конторской пыли и скучным документам. На месте происшествия было куда интересней. И вот почему. По всем инструкциям составлять протокол и заниматься осмотром позволялось до полного выяснения обстоятельств. То есть сколько душе угодно. В этот раз их душам было угодно оставаться подольше. Удачное происшествие: обстоятельства ясны, как новый червонец, и описывать особо нечего. Значит, служебный день проходит в занимательных разговорах. До обеда наверняка хватит. Тем более самовар с чаем принесли, сахар и конфеты. Мило и славно. Сам пристав здесь и разделяет общее настроение легкого бездельничанья. Не все же трудиться, надо и честь знать.
Дружеская атмосфера была разрушена самым неприличным образом. Вспугнув городового, в прихожей появился высокий господин с желтым чемоданчиком. Милое жужжание разговоров оборвалось как отрезанное, свежий чай застыл в чашечках, а сам пристав Бранденбург удивленно поднял бровь:
— Аполлон Григорьевич? Чему обязан столь приятным визитом?
— Заезжал в гости к старому знакомому. Известный анатом, здесь остановился. Вдруг вижу: городовые, участок прибыл. Думаю, может, помощь требуется дружеская. Заглянул на огонек, — сказал Лебедев, посматривая на дверь. Чиновник как будто нарочно загораживал гостиную.
— Сердечно тронут таким усердием, но вашему гению тут делать решительно нечего. — И пристав одарил усатой улыбкой. — В гости со служебным чемоданчиком ходите?
— Мало ли что, вдруг пригодится. Так что тут случилось?
— Не стоит вашего беспокойства. Сущая мелочь, пустяк, бытовая драма. Никакого преступления. Все уже описали, ждем только фотографа.
— Ах, вот как… Позвольте взглянуть, раз уж оказался так удачно и случайно.
— Зачем вам утруждать себя, вот Иван Тимофеевич внешний осмотр провел. Так ведь?
Криминалист участка, он же участковый доктор, хмыкнул с некоторым вызовом. Меньше всего хотелось, чтобы его выводы проверял светило и гений. Вдруг ошибся, вдруг чего не заметил. Позора не обобраться. Иван Тимофеевич готов был стеной встать, но не подпустить к своей жертве чужака. Прочие чиновники с затаенным интересом наблюдали, чем закончится дуэль их пристава со звездой.
Звезда между тем не имела настроения вязнуть в светских беседах. Он попросил пристава в коридор на минуточку. Отослав городового подальше, Лебедев слегка прижал подполковника к стенке и сказал: