Безжалостный соперник
Шрифт:
— Ричард Рамирес уже много лет как мертв.
— Точно.
Джиллиан поджала губы, явно не купившись на это. В конце концов, она сказала:
— Ну, черт с ним, даже если он выглядит как полубог. Если он преследует твою семью, я тоже считаю его врагом.
— Спасибо. — Я сделала еще один глубокий вдох, чувствуя себя немного лучше после заявления об альянсе. По крайней мере, я лишила Кристиана Миллера возможности встречаться с одной из лучших женщин Манхэттена. Джилли была ловушкой.
— Просто для уверенности — значит ли это, что я могу найти его номер в LinkedIn? —
Я ударила свою лучшую подругу по плечу.
— Предатель.
ГЛАВА 8
Арья
Прошлое.
Он был здесь.
Наконец-то.
Я поняла это по шагам. По тому, как они стучали по известняку. Уверенные, размеренные, точные. Его поддельные кроссовки поцеловали пол. Я закрыла глаза, прислонившись к книжной полке в библиотеке, мое дыхание порхало в груди, как бабочка.
Десять месяцев. Прошло десять долгих месяцев. Найди меня.
Укол острых ощущений прокатился по моему животу. Я никогда не делала этого раньше. Я сделала себя недоступной для Николая. Как бы мне ни хотелось ждать его у двери, как нетерпеливый щенок, готовый со всеми книгами и историями, которыми я хотела с ним поделиться, я не делала этого. На этих летних каникулах я хотела заново открыть себя. Быть загадочной и манящей, и все остальное, о чем я читала в книгах, что делает героинь достойными борьбы.
Я была в библиотеке, сжимая в руках черно-белую книгу « Искупление» Иэна Макьюэна в мягкой обложке, в мятно-зеленой атласной ночной рубашке. Я читала книгу в феврале, после того как украла ее из школьной библиотеки только что бы почувствовать, каково это — брать то, что не принадлежит мне, а затем каждый месяц с тех пор, как я ждала, чтобы рассказать об этом Ники. Даже если мы жили в одном городе, мы могли бы также жить в параллельных вселенных. Наши миры не соприкасались, наша жизнь вращалась вокруг разных школ, людей и событий. Только во время летних каникул мы столкнулись. Чтобы вселенная расцвела красками.
Несколько раз в течение года мне не терпелось послать ему письмо или электронное письмо или даже взять трубку и позвонить. Каждый раз мне приходилось отговаривать себя от уступа. Он никогда не искал меня в перерывах между летом — зачем мне это? Может быть, для него мы были не более чем убогой версией летнего лагеря. Может быть, мы даже не были друзьями. Всего лишь двое детей, проводящих лето в замкнутом пространстве, небрежно забытые взрослыми, которые нас создали.
Может быть, у него сейчас есть девушка.
Может быть, может быть, может быть.
Так что я ждала. Тушила книгу. Мариновалась в чувствах, которые она вызывала во мне. Они всегда возвращали меня к нему. Николаю. Мой Ники.
Шаги стали громче, ближе.
Я заправила мухомор за ухо, заставляя сердце биться медленнее. Я была влюблена в Николая Иванова с того первого дня на кладбище, просто я никогда не называла это чувство по имени. Только в этом году, когда все в школе стали объединяться в пары. Наличие парня каким-то образом в одночасье превратилось из постыдной вещи, которой занимаются только плохие девочки, в пик своего существования, и я отстала от этой тенденции.
Поцелуи стали обрядом посвящения. Что-то, что нужно вычеркнуть из списка. В школе не было ни одного мальчика, которого я хотела бы поцеловать.
Единственные губы, которые я хотела бы ощутить на своих, были губы Николая.
Я перелистывала страницы «Искупления» , но слова все время выскальзывали, как бы падая со страниц. Я была удивлена, что у моих ног не было кучи писем. Это было безнадежно. Пытаясь сосредоточиться на чем-то, что не было им.
А потом . . . блаженство. Тело Николая заполнило дверной косяк на моей периферии. Дырявые туфли, джинсы, разорванные не там, где надо, и выцветшая рубашка с обтрепанными краями. С каждым годом он обострялся во что-то более красивое.
Я сделала вид, что не заметила его.
— Привет. — В уголке рта торчал незажженный окурок. Я размышляла, что бы подумала великая Беатриса Рот о том, что я хочу поцеловать мальчика, который запихивает в рот использованные с улицы сигареты. Наверное, не так уж и много, если честно. Пока я не принесла в дом болезнь, она не возражала бы, если бы я отпилила себе конечности в знак моды.
Я посмотрела вверх.
— Ой. Привет, Ники.
Его красота поразила меня, как молния. Два года назад он не был таким красивым. Каждое лето его черты оттачивались во что-то более мужское. Его челюсть стала острее, разрез между бровями стал глубже, а губы краснее. Но его глаза были его лучшей чертой. Точный, удивительный цвет голубого топаза. Он был высоким, гладким и стройным, и, прежде всего, обладал тем качеством, которому нет названия. Крутость ребенка, который знал, как постоять за себя. Как бороться за свое выживание. Меня тошнило от мысли, что у некоторых ребят он был два семестра в году. Чтобы любоваться, восхищаться, наслаждаться.
— Привет. — Он поднял глаза, ослепительно ухмыльнувшись, а затем снова обратил внимание на книгу. Я не могла дождаться, когда увижу его в плавках этим летом.
— Ты читал это? — Я прохрипела вопрос, мое лицо пылало.
Он покачал головой.
— Хотя слышал, что некоторые из них довольно непристойны.
— Ага. Но, типа, смысл книги не в этом.
— Поцелуй — это всегда цель всего. — Его глаза поднялись, чтобы встретиться с моими, и он позволил себе лихую ухмылку. Он вернул мне мою книгу. — Может, когда-нибудь я и попробую, если мистер Ван перестанет давать мне подержанные пентхаусы.
Я должна была сказать ему, о чем я думала весь год. То, что мне снилось ночью.
— Поздравляю, ты официально стал мерзким.
Он посмеялся.
— Я скучал по тебе.
— Ага. Я тоже. — Я накрутила прядь волос на указательный палец, чувствуя себя так странно в своем теле, как будто оно мне не принадлежало. — Я подумываю о том, чтобы взять уроки театрального искусства, теперь, когда я пойду в среднюю школу.
Я совершенно не собиралась, но мне нужна была убедительная предыстория.