Безжалостный соперник
Шрифт:
— Я предполагаю, что она просто хотела переехать куда-нибудь, где много русских. Фокс-Ривер отвечает всем требованиям, — сказал он. Мне тогда казалось таким странным, что наша верная домработница, которая жалуется на зиму уже в сентябре, охотно решает переехать на Аляску. Мне также показалось странным, что я не могла узнать ее адрес. Послать ей цветы или подарочную корзину за все те годы, что она нам помогала. Она исчезла с лица земли.
Теперь кусочки головоломки начали вставать на свои места.
Николай.
Руслана.
Аферы.
Аманда.
И самое главное - то,
Я встала, оставив разбросанные бумаги на полу кабинета. Мама попыталась остановить меня у двери, но я протиснулась мимо нее, выбежала из дома, прислонилась к кусту, и меня вырвало.
ГЛАВА 17
Арья
Прошлое.
— Где он? — спросила я на следующий день после того, как Николая отправили домой, стоя на краю отцовского кабинета. Мне потребовался целый день, чтобы смотреть на него, не опасаясь физической атаки на него.
Руслана продолжала выполнять свои обязанности как ни в чем не бывало, но каждый раз, когда я пыталась расспросить ее о Ники, она либо делала вид, что не слышит меня, либо делала вид, что моет посуду и складывает белье, как будто не могла говорить и выполнять свои задачи одновременно.
Папа оторвался от своих бумаг, уронил ручку и откинулся на спинку сиденья.
— Дорогая. Где твоя мать?
— Попробуй угадать. — Я прислонилась плечом к дверному косяку, мой голос едва слышно шипел. — Сейчас где-то в мире проходит неделя моды. Возможно, она сжигает твои деньги и одновременно ворчит на тебя. — Вообще-то, она была на йога-ретрите, но мне хотелось ее обругать. Это был первый раз, когда я сказала что-то плохое о ней, чтобы поднять себе настроение. Как ни странно, это не сработало. Горечь, забившая мне горло, с каждым днем становилась все острее. Как резиновый мячик с большим количеством резинок. — А теперь ответь на мой вопрос — где Ники?
Папа откатил кресло, жестом приглашая меня сесть перед ним. Я направилась к креслу, сохраняя суровое выражение лица.
— Послушай, Арья, это нелегко сказать. Но я полагаю, что правда — это то, от чего даже я не могу тебя защитить. — Он почесал щеку. — Позволь мне начать с того, что я сожалею о том, как отреагировал, когда нашел вас двоих. Я не могу не подчеркнуть этого достаточно. Ты моя дочь, и защищать тебя — моя главная забота. Когда я увидел, как он прижимает тебя к полке, я подумал…ну, на самом деле, я не думал. В этом была проблема. Я действовал из чистых отцовских инстинктов. Хочу тебя уверить, что позже я пошел к Николаю и выразил сожаление по поводу своего поведения. Я не примитивный человек. Насилие ниже меня. Итак, сначала давай разберемся с этим. Он выглядел нормально и хорошо. Несколько царапин, но не более того.
Я посмотрела вверх, на потолок в стиле собора, чтобы не заплакать. Я знала, что не могу позволить ему сойти с рук за то, что он сделал. Более того, я не смогла бы пройти мимо этого, даже если бы захотела. Я видела жестокого, злого человека. Человек, которого я не хотела видеть в роли отца.
— Ты лжешь, — холодно сказала я.
— Думаешь, я стал бы тебе лгать? —
— Да, — сказала я ровно. — Ты сделал гораздо хуже Николаю.
— Об этом. — Папа обдумывал свои следующие слова. — Дорогая, я просто… я не был уверен, что я видел. Я знаю, что вы с Николаем были близки. Но после того, как я пошел извиниться лично к Николаю, он сделал просьбу, от которой я не мог отказаться. Ты должна понять, я сделал то, что он хотел, чтобы я сделал только потому, что чувствовал себя таким виноватым. И . . . ну, я не мог ему отказать, на случай, если он воспользуется моим поступком против меня. Я должен был думать о нашей семье. Ты не можешь оставаться здесь с мамой одна.
— Что ты сделал? — Мой голос был таким холодным, что по спине пробежали мурашки.
— Арья. . .
— Выкладывай, папа.
Он закрыл глаза, уронив голову на руки. На этой неделе я впервые задумалась, не все ли в порядке с папой. Идея была слишком сложной, чтобы ее переварить. В конце концов, он был моей единственной семьей.
— Он спросил меня, могу ли я купить ему билет в один конец к его отцу, который живет в Беларуси. Я согласился.
Мир вокруг меня закружился, хотя мои ноги все еще были прикованы к земле.
Николай. Ушел.
— Он хотел начать все сначала в другом месте. Жить в месте, где ему не пришлось бы отсиживаться все лето рядом с искушением. Это убивало его, милая.
Меня тошнило. Желчь ударила мне в горло, кислый вкус взорвался во рту. Я проглотила все это. Гнев, стыд, разочарование. Больше всего — унижение.
Так вот что чувствовало разбитое сердце. Тысячу ударов ножом в душу. Я никогда не собиралась встречаться. Никогда.
— Он сказал, что больше не хочет проводить здесь лето? — Я быстро моргнула, едва избежав слез. Папа закрыл лицо руками, упершись локтями в стол. Он не мог видеть меня такой.
— Прости, Арья. Я уверен, что он очень заботится о тебе. Он просто не хочет, чтобы все было так. . . сложно. Я могу уважать это. Хотя я пытался уговорить его остаться. В основном для Русланы. Видишь ли, он ее единственный сын.
Пока я все это переваривала, я чувствовала, как у меня трясутся руки на коленях. Чувство предательства лишило меня дыхания. Хотя у нас с Ники было только лето, оно держало меня на плаву. Они наполнили меня всеми хорошими вещами. Стало легче смотреть в мир.
— Ты забудешь о нем. Прямо сейчас кажется, что наступил конец света, но правда в том, что каждое приветствие заканчивается прощанием. Ты так молода; ты его даже не вспомнишь.
— Я попрошу у Руслана его номер, — услышала я свой собственный голос, не обращая внимания на его слова. Моя гордость была уязвлена, но никогда больше не разговаривать с Ники было хуже, чем запятнанное эго. Папа провел рукой по седой гриве, выдувая воздух.
— Она не даст его тебе, — резко сказал он. Затем, чтобы смягчить удар, пояснил: — Руслана пытается наладить отношения с Николаем, и сейчас он не хочет иметь ничего общего с семьей Ротов. Справедливо, а?
— Из-за того, что ты сделал? — Мои зубы стучали от ярости.