Библиопсихология. Библиопедагогика. Библиотерапия
Шрифт:
Издательствам, библиотекам, книжным магазинам Н.А. Рубакин отводил подчиненную роль, – они должны и «нравственно обязаны» помогать читателю «идти вперед и вверх» с учетом его индивидуальных особенностей и «обстановки жизни», «вдумываться в душу читателя», показывать ему возможность усваивать систему наук, вырабатывать взгляды во всех областях жизни и мысли, всемерно распространять знание, понимание и бодрое настроение. Вышеназванные институты книжного дела должны «давать, давать и давать ему (читателю. – В. А.) книжную силу самым энергичным образом», «служить рвущейся к книге народной массе. Служить… не теряя ни дня, ни часа» (3, с. 128). Они должны в своей деятельности учитывать указания, мнения, замечания читателя. Рубакинский читатель активен и требователен: он «желает знать» книги, «хочет пользоваться книгами в соответствии со своими интересами и требованиями», «хочет знать
Н.А. Рубакин резко критиковал либеральных народников за попытку смотреть на читателя «сверху вниз», но в то же время предостерегал от приспособления к низшим вкусам публики, потакания им. Он считал, что надо знать эти вкусы, но не подлаживаться к ним, не поучать читателя, но суметь стать для него интересным, разговаривать с ним на равных. Книга должна быть орудием не развлечения, а просвещения, истины, справедливости, «своеобразным отражением Вселенной».
Либерально-гуманистические представления Н.А. Рубакина о читателе в полной мере распространялись и на детей; за ребенком также признается право на самоопределение: «Ребенок, прежде всего, человек, а не объект для педагогических манипуляций» (3, с. 205). Ребенок при выборе книг должен руководствоваться собственными привычками, потребностями, вырабатывать в сознании «нечто свое собственное», а за помощью взрослых обращаться лишь по личному побуждению и желанию. Детская библиотека, как и библиотека для взрослых, тоже своего рода «отражение Вселенной», но в ее фонд нужно включать книги, доступные детскому пониманию (для Рубакина доступность – это вопрос, прежде всего, формы, а не содержания).
Н.А. Рубакин в своих трудах не называл прямо приоритетного читателя, настаивая на необходимости изучения и обеспечения книгой всех слоев читающей публики: и читателя из «привилегированных классов», и народного читателя. Отмечая, что в большинстве библиотек «на первом месте» стоит читатель-дворянин и читатель-чиновник, Н.А. Рубакин старался преодолеть общественное неравенство читателей и разрушить социальный барьер между ними. С его точки зрения, между читателем «культурным» и читателем «из народа» есть разница, но немало и черточек сходства. Читатель из привилегированных классов не так уж хорош, а читатель из народа не так уж плох: здесь есть и малоподготовленные читатели, и «начетчики». Доказывая несостоятельность чисто сословного подхода к читателю, Рубакин замечал, что и «чистая публика» порой выбирает книжку по объему, формату и спрашивает романы, в которых торжествует добродетель, а не порок. В ходу у таких читателей романы Понсон дю Террайля, Ксавье де Монтепена, сказания об индейцах, английском милорде и им подобные. Никольский рынок поставляет свою продукцию не только народу, но и «командующим классам»: для них продавались издания А. Земского, С.И. Леухина, «Пантеоны всех наук», «Разбойники Чуркины», «Настольные книги холостым с общепонятными рисунками», «Бездны удовольствий для молодых людей, любящих повеселиться», «Весельчаки с новым шиком» и др. «Читатели везде бывают разные», – заключает Н.А. Рубакин (4).
Вместе с тем книговед с особым пристрастием и заинтересованностью относился именно к народному читателю: в «Этюдах о русской читающей публике» он обстоятельно анализирует особенности изучения народного читателя, его типы, появление интеллигенции из народа, особенности читателей из фабричных рабочих. Этой же категории читателей он адресовал собственные научно-популярные книги. Н.А. Рубакин скептически относился к либерально-буржуазным представлениям о народном читателе: «Народу нужны не “народные” книжки, а дешевые, потому что он бедняк, а не дурак» (там же, с. 91). Составители «народных» книжек не знали своего читателя и третировали его как ребенка; Рубакин же считал смешение детской и народной литературы курьезной и непростительной ошибкой. С его точки зрения, народный читатель, «вкусивши немного от древа науки», должен быть в первую очередь обеспечен научно-популярной, доступной по форме литературой.
Вопрос о роли и месте читателя в книжном деле у Н.А. Рубакина теснейшим образом связан с представлениями о социально полезном и социально вредном чтении. К социально полезному он относил чтение, несущее в читающую публику науку, знание, понимание различных
Социально вредным Н.А. Рубакин считал отупляющее, нерассуждающее чтение книг, которые не соответствуют подготовке читателя, не затрагивают его душу, не созвучны психическому складу читателя и потому читаются «словно через кисею». Поэтому нередки «библиопсихологические парадоксы», когда «хорошие» книги гниют на полках, а «дрянные» идут нарасхват, когда «умная» книга оказывается бесполезной, а «глупая», напротив, дает читателю очень много (2). Отсюда следует вывод о том, что однозначно плохих книг для читателя нет; главное в том впечатлении, которое они производят на читателя.
Насущный смысл изучения читателей Н.А. Рубакин видел не только в теоретических целях, помогающих лучше понять общественную жизнь, но и в сугубо практических. Суть последних заключается в том, чтобы принимать обоснованные решения об издании, тематике, адресации, языке, распространении и рекомендации книг с учетом социологических и психологических особенностей читателей.
В данной работе нет необходимости доказывать, что критики Н.А. Рубакина, обвиняющие книговеда в недооценке социального фактора, неправы – это сделал сам ученый в монографии «Психология читателя и книги», напомнив о своих работах, в которых он отдал должное социологическому подходу. Здесь же Н.А. Рубакин еще раз подчеркнул необходимость совмещения социального и психологического подходов к изучению читателей: этот синтез позволяет выявить «средний уровень» читающей публики и «средние коэффициенты» в пределах какой-либо группы (профессиональной, классовой, национальной, возрастной, половой), а затем – индивидуальные отклонения от этого уровня, позволяющие разработать «личное уравнение читателя». Чем больше амплитуда удаления от «среднего уровня», тем более выражена индивидуальность читателя. Однако наибольшее внимание Н.А. Рубакин уделял именно психологическим характеристикам личности, т. к. личность, с точки зрения книговеда, играет главенствующую роль при исследовании функционального значения основных факторов книжного дела.
Для Рубакина главный научный вопрос – как найти для конкретного читателя такую книгу, которая захватит его душу, возбудит мысль, даст ему ценное, обширное, научное, достоверное знание и понимание. Это должна быть книга, подобранная с учетом особенностей ума, воли, темперамента, эмоций, внимания, памяти читателя. Только в этом случае можно «превращать печатное, рукописное и устное слово из орудия взаимных непониманий в орудие взаимного понимания» (там же, с. 43). Но как находить эту самую нужную, самую подходящую для данного читателя книгу в данный момент, в данной обстановке его личной, а также общественной и исторической жизни? И где искать ее? Какими способами, методами, приемами? Найти научно обоснованный ответ на эти вопросы – главный смысл изучения читателей для Н.А. Рубакина (3).
Таким образом, у Н.А. Рубакина сложилась целостная система представлений о читателе, которая базируется на либеральных и гуманистических ценностях. Ее важнейшим элементом является обоснование необходимости формирования научных представлений о читателе, поиск возможности объективного понимания субъективных проявлений его личности. Развиваясь в русле либерального течения общественной мысли и являясь ее частной разновидностью, эта концепция носит отпечаток незаурядной личности книговеда: поэтому представляется правомерным назвать ее либерально-гуманистической концепцией читателя Н.А. Рубакина. Думается, что воскрешение смыслов, содержащихся в этой концепции, в состоянии гармонизировать взаимоотношения всех участников современного книжного процесса, преодолеть противоречия, возникающие между читателями и институтами книжного дела.
1. Рубакин Н.А. Письма к читателям о самообразовании // Избранное: В 2 т. – М., 1975.—Т. 2.—С. 3—126.
2. Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. – М.: Книга, 1977. – 264 с.
3. Рубакин Н.А. Среди книг // Избранное: В 2 т.: Т. 2. – М., 1975. – С. 200–211.
4. Рубакин Н.А. Этюды о русской читающей публике // Избранное: В 2 т.: Т. I. – М., 1975.– С. 35—106.
Чтение как стратегия жизни в трудах Н.А. Рубакина
В.А. Бородина