Библиотечка журнала «Милиция» № 1 (1993)
Шрифт:
Костя Бурьян зачастил ко мне. В каждый приезд баловал подарками: то пряники, то кастрюльку или алюминиевый чайник из города подбросит. Однажды предложил расписаться.
— Костя, ты же меня не знаешь! — растерялась я.
— А что знать? Ты человек и я человек…
Голубое небо закружилось перед глазами. Я смеялась и плакала: неужели вот так, просто, можно жить и никого не бояться? Медленно отходила я от рабского мироощущения.
В ЗАГСе по месту жительства Кости нас расписали. Мне поменяли паспорт, и я наконец-то лишилась былой прописки и прежней фамилии. Будто гора свалилась с плеч. И все-таки жестокой
Я поступила на КАТЭК, тихо жила в Костиной каморке. Редко выходила на улицу. Берегла Костины немногие фотографии и орденские документы. Иногда мне везло, и на душе вспыхивал праздник, если хоть издали удавалось увидеть директора завода Тарасова. Судьбы наши казались мне связанными одной ниточкой. Мы оба были из того страшного времени. Но открыться ему я боялась…
Когда признали преступником и расстреляли наркома Берия, невозможно рассказать, что творилось со мной. Было какое-то шоковое потрясение, я никак не могла успокоиться, много плакала и была очень злая. В тот день я сама услышала по радио сообщение, несколько раз потом перечитывала газетную информацию, а слезы по-прежнему бежали из глаз. Сколько крови и горя принес этот человек. Все-таки есть, наверное, на белом свете справедливость. Расправы над невинными людьми не прощаются.
В день, когда сообщили о расстреле Берия, я написала письмо маме. Через одиннадцать лет она, наконец, узнала, что я жива.
Затем я навестила тот дом, где нарком держал меня наложницей. Начальница ЖКО рассказала, как привезли туда после моего исчезновения старика-кавказца со связанными руками. Соседи слышали, как его избивали и нарком истерично кричал:
— Ты куда дел эту куколку?..
— Ты сына моего, Резо, не спас… Пусть она, куколка, живет вместо Резо…
— Мои люди вышли на тебя. Ты готовил покушение…
— Нет, я брил тебя!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что мог зарезать тебя без всяких подготовок. А твои люди — шакалы. Привыкли сочинять преступников. Это легче, чем искать.
Начальница ЖКО уверяла, что женщины этот разговор передали ей дословно. А старика-кавказца расстреляли под старыми кленами в аллее. Потом с почестями похоронили. Даже устроили поминки.
— Пойдем, я покажу его могилу! — сказала она.
И вот мы стоим у потускневшего обелиска со звездочкой.
Передо мной, словно наяву, всплывает образ доброго и отважного Вано, ценою собственной жизни спасшего меня от лютой расправы. Низкий поклон тебе, мингрел…
И здесь, у его могилы, я даю себе клятву в том, что люди обязательно узнают от меня правду о кровавом наркоме. Лучше умереть, чем допустить хоть на минуту возврат к преступному беспределу того многострадального времени. Оно не должно повториться!
Илья Рясной
Гашиш с Востока
(повесть)
Рустам
Цену деньгам он знал с детства. Отец умер, когда Рустаму, самому младшему в семье, не было еще и восьми. Мать осталась с пятью детьми на руках без средств к существованию. Если и раньше жили небогато, то теперь Абдураззаковы узнали, что такое нищета, голод. И вот однажды мать пришла к своему брату, упала на колени и зарыдала.
— Возьми Рустамчика, умоляю. Нечем кормить.
С этого дня у Рустама началась новая жизнь. Кем он был в своей новой семье — нахлебник или слуга — ему и самому не было понятно. Он знал лишь, что между ним и его двоюродными братьями есть разница, проявляется она во всем — в еде, одежде, в отношении. И хотя теперь Рустам не испытывал нужды, голода, у него навсегда засел в душе страх перед ними. И с малых лет ему хотелось иметь все — машину, дом. Стать таким же уважаемым человеком, как дядя, таким же богатым, независимым, владеть, как и он, тремя женами, из которых только одна — официальная.
Несмотря на безмерное самодовольство, дядя все же не был злым человеком. Взявшись устраивать судьбу племянника, он теперь чувствовал определенную ответственность за его будущее. Когда мальчишка немного подрос, дядя стал давать ему различные мелкие поручения, к исполнению которых племянник относился добросовестно и аккуратно. Потом, что-то решив про себя, дядька пристроил его на обучение к корейцу Паку — мастеру кун-фу.
От армии Рустама дядя выкупил — денег не пожалел. А потом привел племянника к Хозяину. Тому парнишка пришелся по душе, и таким образом Рустам оказался пристроенным к денежному делу.
Дальше все складывалось для Рустама удачно. Он заслужил уважение среди людей, с которыми приходилось работать. Теперь он получил, что хотел: у него имелись своя машина, дом.
С детства ему вдалбливали почтение к старшим, богатым, тем, кто занимает высокое положение. Теперь повелителем для него был Хозяин. И Рустам был послушен, верен ему, как пес. А как же может быть иначе? Хозяин — человек высокоуважаемый, лишенный самодурства, все делает мудро: когда необходимо — жесток, а когда надо — добр. Он отвечает за своих людей, но может от них потребовать ответа. Для Рустама это было в порядке вещей. Как должное он воспринял, когда влип по-серьезному с девчонкой, неожиданно оказавшейся несговорчивой, что Хозяин, заплатив немалые деньги, выручил его. Но как должное принял и то, что потом на глазах Хозяина его телохранители долго били Рустама, втолковывая, как надлежит вести себя человеку взрослому, занятому серьезными делами.
Относился ли Рустам предосудительно к тому, чем ему приходилось заниматься? Такого вопроса перед ним просто не стояло. Он делал свою работу, зарабатывая нелегкий хлеб. И в обозримом будущем его уже не страшили нищета и голод. О наркотиках он знал с детства. Знал, что многие его приятели балуются «дурью», знал, что есть люди, которые делают на этом большие деньги. Некоторые попадаются, другие живут припеваюче. Когда Рустам сам стал торговцем зельем, то надеялся не попасться никогда. За его спиной надежная защита — Хозяин.