Библиотечка журнала «Милиция» № 1 (1993)
Шрифт:
Георгий Ступенко вовсе не родился вором. Он родился автомехаником. Хотя желание взять чужое одолевало его еще с юного возраста, когда он уснуть не мог, мечтая о собственном мотоцикле. Рано или поздно мотоцикл он украл бы, если бы родители не подарили ему красную, с никелированными деталями, роскошную «Яву».
Работа в автосервисе вполне соответствовала его наклонностям. Там его уважали, ценили за золотые руки. Со временем подобралась клиентура, потекли деньги, купил свою машину. От дядьки по материнской линии, отбывшего в соответствии с пятой анкетной графой в края зарубежные и для большинства советских людей запретные, Гоше достался, не безвозмездно, естественно, прекрасный гараж. О дядьке
Помощником к нему пристроился сосед Витька Маратов. Он спивался. Спивался медленно, но неудержимо. И ему было совершенно все равно, чем заниматься — лишь бы шли деньги на пропой и никто бы не тянул за душу.
Первую кражу совершили приятели, когда понадобился клиенту аккумулятор, а взять его, хоть убей, неоткуда. Поздним вечером вскрыли УАЗик… Потом один армянин посулил двадцать пять тысяч, если его рассыпающаяся «Волга» станет как новая. Тут Гоше пришел в голову слышанный им когда-то старый трюк. Через несколько дней действительно новая «Волга» ждала заказчика в гараже. Вскоре вокруг индивидуальщиков закрутились денежные люди. В общем, за год угнали шесть машин. В это время прибился к компании Ваня Смирнов, тоже живший по соседству и обучавшийся в ПТУ на слесаря.
Попался Гоша на мелочи. Настолько привык красть, что утерял бдительность. Отделался легко — получил два года условно.
Подходящую синюю «семерку» для Костыля не мог найти неделю. А тут нагрянул со своей компанией в город к бабам (сами-то жили в городке-спутнике Апрельске) и увидел у вокзала нужную машину, красивую, как с рекламного проспекта. Вот и решил попросить водителя по дороге выйти. Не впервой — однажды уже брали так зеленый «Москвич» — и все с рук сошло. Эх, кабы знать, что так кончится — обошел бы эту «семерку» за десять километров.
Когда водитель одним ударом отключил Маратова, Гоша перепугался. Такого оборота он не ожидал. Зажмурившись, он со всей силы ударил парня кастетом, а потом, будто обезумев, принялся наносить один за другим удары ножом, оброненным Маратовым. Увидев свои окровавленные руки, он понял, что убил человека. Эта мысль не укладывалась в голове, хотелось выть волком. Как жить-то дальше? Ведь ничего нельзя изменить. Но, проспавшись, он ощутил, что вчерашние события будто находятся от него за бронированным стеклом, как бы и не с ним все происходило, а с кем-то другим. На место отчаянья пришло тупое равнодушие…
Ступенко понимал, что ехать с посетителями никуда не должен. Идя к белой «Волге», он неожиданно толкнул Костыля в грудь и рванулся вперед, но тот успел среагировать, как регбист, бросился и в падении, уцепившись за ноги беглеца, покатился вместе с ним по земле. Тут подоспел Людоед, сопротивление было подавлено. Пленника усадили в машину, наградив ссадиной над бровью и пройдясь кулаками по ребрам и затылку. Голова у Гоши зашумела, он встряхнул ею, попытался снова вырваться из людоедовских лап, но тут на запястьях щелкнули наручники.
— Отпустите, сволочи! Что вы хотите, мать вашу? Я орать буду!
— Не
Гоша был близок к истерике. Он не знал, что происходит, но чувствовал, что ничего хорошего его не ждет. Страх мешал трезво обдумать свое поведение, заполнил сознание, нес с собой ощущение бессилия и беспомощности.
Пока машина, как бешеная, неслась по шоссе, пробиралась по узким улицам незнакомого поселка, он сидел, сжав до боли кулаки. Иногда успокаивался на секунду мыслью, что действительно какая-то шишка хочет переговорить с ним, сделать заказ, а эти парни просто не владеют хорошими манерами. Тогда через полчаса его ждет свобода. Но потом снова подкатывали тошнота, слабость в коленях, отчаянье, что нельзя вернуть все назад, переиграть.
«Волга» остановилась у двухэтажного кирпичного дома. Костыль позвонил.
Гоша заерзал на сиденье, осознавая, что на смену его думам приходит реальность, и от этого в голове стало совершенно пусто.
— Сиди спокойно, — прикрикнул Людоед.
Костыль раздвинул тяжелые металлические ворота и завел «Волгу» во двор, освещенный тремя лампами дневного света, отбрасывающими какой-то мертвенный отсвет на предметы. На бетонной площадке перед домом стояла иномарка вишневого цвета.
Костыль распахнул дверцу, за плечо вытащил Гошу и пинком толкнул его к застекленной веранде. Пленника провели в комнату. В кресле сидел незнакомый ему мужчина. Гоша понял, что он-то и есть здесь хозяин. Внешность его немножко успокоила механика: уж очень какой-то домашний — невысокий, полноватый, с залысинами, чем-то похож на Горбачева. Одет в спортивные брюки и длинный халат, на коленях полосатый котище, блаженно урчащий от поглаживания. Трудно представить, что от этого человека можно ожидать что-то плохое. Если бы Гоша слышал раньше о Важном, вряд ли эта встреча успокоила бы его.
Костыль еще раз наградил Гошу пинком, снял наручники, грубо сорвал с губ пластырь.
— Где взял синие «Жигули»? — без вступления, смотря прямо в глаза, спросил Губин.
— По случаю досталась, — легкомысленно усмехнулся Гоша, вращая затекшими кистями рук.
Важный встал, бережно, чтобы не потревожить, положил кота на диван. Подошел спокойно, молча поднял стул и ударил им. Удар пришелся по плечу и руке. Гоша отлетел на несколько шагов и скорчился от боли.
— Где взял машину? — как ни в чем не бывало снова спросил Важный.
— Увел на улице… Правда, увел.
— Куда «дурь» дел?
— Чего? Какую такую «дурь»?
Пленника отвели в подземный гараж, заваленный ящиками, канистрами, в углу стоял металлический стол с верстаком. Опять щелкнули наручники. Костыль и Людоед принялись за «обработку». Гоша свалился на пол, вскрикивая от обрушивающихся ударов. Людоед бил молча. Костыль же сыпал наполненными злобой ругательствами.
Съежившись на полу, Гоша прикрывал голову руками и чувствовал, как тяжелые башмаки разносят в кровь губу, впиваются в тело. «Убьют» — мелькнуло в голове. Он старался не кричать громко, понимая, что за крик достанется еще больше.
Сильные руки подняли его с пола, кинули на скрипящий стул. Гоша всхлипнул. Слезы душили его.
— Слюни не разводи, тудыть твою так, — крикнул Костыль и ударил еще раз ногой в бок. Бедолага старался сдерживаться, но слезы все равно текли по щекам. Здесь эти слезы ни у кого не могли вызвать даже тени жалости.
— Давай, птичка, пой со всеми подробностями.
Шмыгнув носом, забитым кровью, Гоша проглотил соленый сгусток. Он уже понял, что выкручиваться бесполезно.
— Пришили чурека. Не хотели его убивать, он на нас сам кинулся. Но «дури» никакой в глаза не видел. Она же мне даром не нужна!