Библиотека мировой литературы для детей, т. 39
Шрифт:
По-видимому, всадница изменила свои намерения или остановилась, чтобы обдумать свои планы. Исидора размышляет:
«Пожалуй, лучше его не трогать. Это вызовет скандал. Пока никто ничего не знает о… к тому же я единственный свидетель. Ах, если бы я могла рассказать обо всем любезным техасцам, то одних моих показаний было бы достаточно, чтобы жестоко наказать его! Но пусть он живет. Он негодяй, но я не боюсь его. После того, что произошло, он не посмеет подойти ко мне близко. Пресвятая дева! И как только я могла хотя бы на минуту им увлечься!.. Надо послать кого-нибудь освободить его. Человека, который сохранил бы мою тайну. Бенито, управляющего. Он отважный и верный человек. Слава богу, вон он! Как всегда, считает скот».
— Бенито! Бенито!
— К вашим услугам, сеньорита.
— Бенито, мой друг, я хочу просить тебя об одном одолжении. Ты не откажешься помочь мне?
— Рад исполнить ваше распоряжение, — отвечает мексиканец, низко кланяясь.
— Это не распоряжение: я прошу оказать мне услугу.
— Приказывайте, сеньорита.
— Ты знаешь то место на вершине холма, где сходятся три дороги?
— Так же хорошо, как корали асиенды вашего дядюшки.
— Прекрасно. Отправляйся туда. Ты найдешь там на земле человека — руки у него связаны лассо. Освободи его, и пусть идет на все четыре стороны. Если он ушибся, то помоги ему как можешь. Только не говори, кто тебя послал. Может быть, ты его знаешь? Пожалуй, да, но это неважно. Ни о чем не спрашивай его. И не отвечай на его вопросы, если он вздумает тебя расспрашивать. Как только он встанет, пусть убирается куда хочет. Ты понял меня?
— Да, сеньорита. Ваши распоряжения будут выполнены в точности.
— Спасибо, друг Бенито. Еще одна просьба: о том, что ты для меня сделаешь, должны знать только трое, больше никто. Третий — это тот человек, к которому я тебя посылаю. Остальных двух ты знаешь.
— Понимаю, сеньорита. Ваша воля для меня закон.
Бенито отъезжает верхом на лошади, хотя об этом можно было бы и не упоминать, потому что люди его профессии редко ходят пешком, даже если им предстоит путь всего в одну милю.
— Подожди! Еще одно! — окликает его Исидора. — Ты увидишь там серапе и шляпу — захвати их с собой. Они мои. Я тебя подожду здесь или встречу на дороге.
Поклонившись, Бенито отъезжает. Но его опять останавливают:
— Я передумала, сеньор Бенито, — я решила ехать с тобой.
Управляющий дона Сильвио уже привык к капризам племянницы своего хозяина. Он беспрекословно повинуется и снова поворачивает лошадь к холму.
Девушка следует за ним. Она сама велела ему ехать впереди.
На этот раз у нее есть основания не придерживаться аристократического обычая.
Но Бенито ошибся. Сеньорита Исидора сопровождает его не из-за каприза: у нее для этого есть серьезные причины. Она забыла не только свое серапе и шляпу, но и записку, доставившую ей столько неприятностей.
Об этом Бенито не должен знать — она не может доверить ему всего.
Эта записка вызовет скандал, более неприятный, чем ссора с доном Мигуэлем Диасом.
Она возвращается в надежде забрать с собой письмо, Как глупо, что она раньше об этом не подумала…
Но как попало письмо в руки Эль-Койота? Он мог получить его только от Хосе!
Значит, ее слуга — предатель? Или же Диас, повстречавшись с ним, силой заставил его отдать письмо?
То и другое правдоподобно.
От Диаса вполне можно ожидать такого поступка; что касается Хосе, то уже не в первый раз у нее есть основания подозревать его в вероломстве.
Так размышляет Исидора, поднимаясь по склону холма.
Наконец они уже на вершине и въезжают на поляну; Исидора теперь едет рядом с Бенито.
Мигуэля Диаса на поляне нет — там вообще никого нет, и — что огорчает ее гораздо больше — нигде не видно записки. На траве лежат ее сомбреро, ее серапе, обрывок ее лассо — и больше ничего.
— Ты можешь вернуться домой, сеньор Бенито. Человек, который упал с лошади, наверно, уже пришел в себя и, по-видимому, уехал. И очень хорошо. Но не забывай, друг Бенито, что все должно остаться между нами. Понимаешь?
— Понимаю, донья Исидора.
Бенито уезжает и скоро скрывается за гребнем холма.
Исидора одна на поляне.
Она соскакивает с седла, набрасывает на себя серапе, надевает сомбреро и снова превращается в юного идальго. Медленно садится она в седло; мысли ее, по-видимому, витают где-то далеко. В эту секунду на поляне появляется Хосе. Она немедленно спрашивает его:
— Что ты сделал с письмом, плут?
— Я доставил его, сеньорита.
— Кому?
— Я оставил его в… в гостинице, — говорит он, запинаясь и бледнея. — Дона Морисио я не застал.
— Это ложь, мерзавец! Ты отдал его дону Мигуэлю Диасу. Не отрицай! Я видела это письмо в его руках.
— О сеньорита, простите, простите! Я не виноват, уверяю вас, я не виноват!
— Глупец, ты сам себя выдал. Сколько заплатил тебе дон Мигуэль за твою измену?
— Клянусь вам, госпожа, это не измена! Он… он… заставил меня… угрозами, побоями. Мне… мне ничего не заплатили.
— Тогда я тебе заплачу. Больше ты у меня не служишь. А в награду вот тебе — вот и вот!
Раз десять повторяет она эти слова, и каждый раз ее хлыст опускается на плечи слуги.
Он пробует бежать. Напрасно! Она нагоняет его, и он останавливается из страха попасть под копыта разгоряченной лошади. Только когда на смуглой коже появляются синие рубцы, истязание кончается.
— А теперь убирайся! И не попадайся мне больше на глаза. Пошел прочь!
Как испуганная кошка, Хосе убегает с поляны; он рад, что может скрыть свой позор в колючих зарослях.
Исидора тоже недолго остается на поляне — ее гнев сменяется глубокой печалью. Ей не только не удалось осуществить свое намерение, но ее сердечная тайна попала в руки предателей. Она снова едет домой.