Библиотека мировой литературы для детей, т. 39
Шрифт:
Вокруг асиенды царит смятение.
Пеоны, вакеро и слуги асиенды мечутся между полем, коралем и двором и в ужасе кричат.
Мужчины вооружаются. Женщины на коленях взывают к небесам о защите.
— Что случилось? — с недоумением спрашивает Исидора у попавшегося навстречу управляющего.
— Где-то в прерии убили человека, — отвечает он. — Убит американец, сын плантатора, недавно поселившегося в асиенде Каса-дель-Корво. Говорят, это дело рук индейцев.
Индейцы!
Это слово объясняет смятение, охватившее слуг дона Сильвио.
Тот факт, что кого-то убили — весьма незначительное происшествие в этой стране необузданных страстей, — не вызвал бы такого волнения, особенно если убит чужой — «американо».
Но весть о том, что появились индейцы, — это уже совсем другое дело. Это — опасность.
На Исидору эти новости производят совсем другое впечатление. Она не боится дикарей. Но имя погибшего разбудило ревнивые подозрения. Она знает, что у него есть сестра, которую все считают замечательной красавицей. Она сама видела ее и должна была признать, что это правда.
Говорят, что эту несравненную красавицу видели в обществе Мориса Джеральда.
Проходит несколько часов. Распространяются новые слухи.
Убийство совершено не команчами, а Морисом-мустангером! Индейцев же поблизости нет.
Эти новые сведения успокаивают слуг дона Сильвио, но оказывают совсем другое действие на его племянницу. Она не находит себе места. Полчаса спустя Исидора останавливает свою лошадь около дверей гостиницы Обердофера.
Уже несколько недель по неизвестным причинам Исидора усердно изучала «язык американцев». Ее запас английских слов, хотя еще и очень скудный, оказывается достаточным для того, чтобы расспросить — не о человеке, который был убит, но о предполагаемом убийце.
Хозяин, зная, кто перед ним, отвечает на ее вопросы с заискивающей вежливостью. Она узнаёт, что Морис Джеральд уже выехал из гостиницы, и некоторые подробности убийства.
С печалью в сердце возвращается мексиканка на асиенду своего дяди. Там опять царит смятение. Причина нового беспокойства может показаться смешной, но суеверные пеоны придерживаются другого мнения.
Их встревожил новый невероятный слух: где-то около реки Нуэсес видели человека без головы, который ехал по прерии верхом. Несмотря на кажущуюся нелепость этого слуха, сомневаться не приходится. Об этом знает весь поселок, а кроме того, пастухи дона Сильвио, искавшие заблудившийся скот, сами видели страшного всадника и, бросив поиски, помчались прочь от него, как будто это был дьявол.
Все три пастуха готовы поклясться, что они говорят правду. Но их испуганный вид лучше любой клятвы. К вечеру вся асиенда полна страшными слухами.
Но ничто не может остановить капризную племянницу дона Сильвио, которая, несмотря на уговоры дяди и тетки, решила вернуться на Рио-Гранде. Ее не пугает, что в прерии, через которую лежит ее путь, убили человека. Еще меньше беспокоит ее призрак всадника без головы, которого видели там. То, что пугает большинство, Исидоре кажется только интересным.
Она собирается ехать одна. Дон Сильвио предлагает ей охрану из десяти вооруженных до зубов вакеро.
Исидора отказывается наотрез.
Не возьмет ли она с собой Бенито?
Нет, она предпочитает ехать одна. Она так решила.
На следующее утро Исидора отправляется в путь. Едва рассвело, она уже в седле. Не проходит и двух часов, как она приближается, но не к берегам Рио-Гранде, а к берегу Аламо.
Почему она сделала такой крюк? Не заблудилась ли она? Нет, заблудившийся путник выглядит совсем иначе. Правда, ее лицо печально, но на нем не заметно растерянности. Да и лошадь ее бежит вперед уверенно, подчиняясь руке седока.
Нет, Исидора не заблудилась. Она знает дорогу.
Лучше было бы для нее, если бы она заблудилась…
Глава LVI
Выстрел в дьявола
Всю ночь больной не сомкнул глаз. Он то затихал, то метался в безумном бреду.
Всю ночь старый охотник не отходил от него и слушал его бессвязные речи.
Услышанное только подтвердило его предположение о том, что Морис влюблен в Луизу и что ее брат убит!
Последнее в любом случае опечалило бы старого охотника, но в соединении со всеми известными ему фактами сильно встревожило его.
Он думал о ссоре… шляпе… плаще… Мысли Зеба метались в лабиринте ужасных догадок. Никогда в жизни не был он так сбит с толку. Он застонал, чувствуя свое бессилие.
Он не следил за дверью, так как знал, что если непрошеные гости и придут, то, во всяком случае, не ночью.
Только один раз он вышел: это было под утро, когда лунный свет уже смешивался с первыми лучами зари.
Он вышел потому, что его встревожил протяжный, заунывный вой Тары, бродившей среди зарослей; через секунду собака испуганно вбежала в хижину.
Погасив свечу, Зеб тихонько вышел и стал прислушиваться.
Ночные голоса леса молчали — не оттого ли, что завыла собака? Но почему она завыла?
Охотник сначала взглянул на лужайку перед домом, потом на опушку леса, затем стал всматриваться в темную стену деревьев. Ничего особенного он не заметил — все было как всегда.
Мрачными контурами выделялся утес на фоне неба, по бокам его чернели вершины деревьев. Между силуэтами вершин виднелся просвет шагов в пятьдесят, — охотник знал, что это край верхней равнины.
Луна ярко освещала край обрыва, и на фоне неба даже змея, казалось, не могла бы проползти незамеченной.
Но и там никого не было видно.
Но зато кое-что можно было услышать. Со стороны равнины донесся тихий звук — как будто лошадь ударила подковой о камень.
Так решил Зеб, напряженно прислушивавшийся, не повторится ли звук.
Он не повторился; но старый охотник не ошибся в своем предположении — из-за вершин деревьев показалась лошадь, идущая вдоль обрыва.
На лошади сидел человек. И лошадь и всадник темными силуэтами вырисовывались на светлеющем небе. Лошадь была безупречна, как изваяние тончайшей работы. Очертания всадника были видны только от седла и до плеч; но над плечами не было ничего.