Библиотека мировой литературы для детей, том 36
Шрифт:
— О Спартак!.. Брат мой!.. — восклицала девушка слабым, дрожащим от рыдания голосом, целуя Спартака. — Каким довелось мне увидеть тебя! Какое горе! Что сделали они с твоим прекрасным телом! Сколько ран на тебе… сколько крови!..
Девушка умолкла. Вдруг раздался стон. Он был слышен отчетливее, чем другие стоны, которые в этой мрачной тишине время от времени доносились до нее.
— Неужели я не увижу больше твоего взгляда, так ласково смотревшего на меня! Не увижу больше, любимый брат мой, твоей прекрасной улыбки, сиянием доброты и нежности озарявшей твое благородное лицо? Не
И душераздирающий плач снова прервал речь Мирцы, которая все обнимала холодное тело брата.
В эту минуту до ее слуха снова донесся стон, может быть более слабый, но протяжнее первого.
Девушка не двигалась, она по-прежнему целовала лицо бездыханного Спартака.
В третий раз послышался стон, и теперь стонавший произнес какое-то слово.
Девушка поднялась, напрягая слух; она услышала, как кто- то медленно, с трудом произнес ее имя.
Тогда она вскочила, дрожь пробежала по всему ее телу, капли холодного пота выступили на лбу, глаза расширились от ужаса, и она громко спросила, сама не зная кого, как будто ее могли тут услышать:
— Во имя богов, кто это?.. Кто зовет меня?
Ответа не последовало.
Мирца замерла неподвижно, взор ее остановился, точно она окаменела.
— Мирца!.. Родная моя Мирца!.. — отчетливо произнес на этот раз умирающий.
— Ах! Что же это? — радостно вскрикнула девушка. — Неужели это ты, Арторикс?
Шагая через трупы, она приблизилась к тому месту, где лежал, утопая в крови, Арторикс. Лицо его было бледное и холодное, время от времени он медленно поднимал веки, уже отягощенные сном смерти.
Мирца упала перед ним на колени и, покрывая его лицо поцелуями, шептала прерывающимся голосом:
— О… ты жив, любимый мой, обожаемый Арторикс!.. Мне, может быть, удастся спасти тебя… и я согрею тебя своим дыханием… перевяжу твои раны… перенесу в безопасное место…
От прикосновения пылающих губ Мирцы умирающий очнулся и, чуть приоткрыв угасающие глаза, произнес слабым голосом:
— Уже… мы уже встретились? Так… скоро? Значит, мы в элисии, моя дорогая Мирца? Но почему… так холодно… в элисии?..
— Нет, — воскликнула в порыве горячей любви девушка, целуя его, — нет, мы не в элисии… Это я, я, твоя Мирца… Ты жив… будешь жить… потому что я хочу, чтобы ты остался жив… мне нужна твоя жизнь! Правда ведь, ты останешься жить, мой любимый?..
Галл закрыл глаза, как бы боясь, чтобы не исчезло это чудное видение. Но горячие поцелуи девушки заставили его очнуться, и, открыв глаза, на миг загоревшиеся живым огнем, он обнял ослабевшими руками шею Мирцы и прошептал:
— Значит, это правда?.. Я еще жив и мне дарована… перед смертью… невыразимая сладость твоих поцелуев?..
— Да, да, тебе, тебе, мой Арторикс… Но ты не должен умереть… я твоя… твоя… всем сердцем.
— О, я умираю счастливым!.. Гез… внял моим мольбам…
Голос Арторикса становился все глуше и слабее, усилие, которое он сделал над собой, волнение радости окончательно истощили его последние жизненные силы.
— Мирца!.. —
Девушка своими устами почувствовала, как задрожали его губы, и, услыхав тяжелое и хриплое дыхание, она поняла, что ее любимый угасает, и прошептала:
— Не умирай… подожди меня… умрем вместе и вместе уйдем в элисий!..
Она выхватила из ножен меч, висевший на поясе Арторикса, и, не дрогнув, твердой рукой вонзила его себе в сонную артерию.
— С тобой, — шептала она, крепко обнимая любимого, — я умираю, с тобой войду в обитель блаженных…
— Что… ты сделала? — еле слышно спросил умирающий.
— Я разделяю твою судьбу… любимый мой…
Но она говорила уже с трудом: удар клинка разрезал важнейшую для жизни артерию. Девушка еще теснее прижала юношу к своей груди, и, слив свои уста в поцелуе, они оба испустили дух после короткой агонии.
В эту минуту два гладиатора, осторожно шагая по полю, подошли к тому месту, где лежал Спартак, и, подняв его тело, завернули в широкое шерстяное покрывало темного цвета. Один из них держал ноги, другой поддерживал голову; не без труда вынесли они его с поля сражения. Пройдя свыше двух миль, гладиаторы вышли на дорогу, где их ждала телега, запряженная двумя волами, под присмотром старика крестьянина.
Положив на эту деревенскую телегу тело фракийца, они прикрыли его множеством мешков с зерном, лежавших около телеги, так что тело Спартака было скрыто от глаз.
После этого телега отъехала; солдаты молча шли следом за ней.
Эти солдаты были близнецы Ацилий и Аквилий, сыновья старого Либедия, управителя тускуланской виллы Валерии. Они везли останки погибшего вождя на виллу любившей его женщины, чтобы избавить от поругания, на которое обрекла бы их наглая дерзость победителей.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Спустя две недели после сражения при Брадане война с гладиаторами была окончена. Несколько тысяч гладиаторов, которые уцелели от этой резни, бежали в горы, но, будучи лишены связи между собою, без руководителей и к тому же безостановочно преследуемые, с одной стороны Крассом, с другой — Помпеем, также прибывшим на место военных действий, были в несколько дней уничтожены. В плен попало не более семи тысяч; все они были повешены вдоль Аппиевой дороги, от Капуи до Рима.
Во время погребения римских солдат, погибших при Брадане, победители тщетно пытались найти труп Спартака. Поиски не дали никаких результатов. По этому поводу высказано было немало самых разнообразных и подчас странных предположений, но все они были бесконечно далеки от истины.
Так окончилась эта война, длившаяся почти четыре года, война, в которой гладиаторы доказали своим мужеством, что они — люди, достойные свободы и способные на великие подвиги. Спартак показал в этой войне, что он был одним из самых отважных и достойных славы полководцев, каких только знал мир.