Библиотека мировой литературы для детей, том 36
Шрифт:
И, закрыв лицо руками, она горько зарыдала, потом торопливо заговорила прерывающимся от рыданий голосом:
— Рабыней… понуждаемая плетью моего господина… истязаемая горячими розгами, я поневоле принадлежала другим… — и снова зарыдала, низко склонив голову и закрыв лицо руками.
При этих словах лицо Арторикса потемнело, глаза засверкали от страшного гнева, и, подняв руку, сжимавшую кинжал, он крикнул мощным голосом:
— Да будут прокляты эти подлые торговцы людьми… Да будет проклято рабство!.. Да будет проклята
Потом, вложив кинжал в ножны, он бросился к ногам Мирцы, схватил ее руки и, покрывая их поцелуями, в порыве великой любви воскликнул:
— О, любимая, не надо плакать… не плачь! Ну что ж? Разве из-за этого ты менее чиста, менее прекрасна в моих глазах, ты, жертва римского варварства? Они получили власть над твоим телом, но никто и ничто не могло запятнать чистоту твоей души.
— Оставь, оставь меня, дай мне спрятаться от себя самой… — бормотала Мирца, пытаясь снова закрыть руками свое лицо. — Теперь я должна избегать твоего взгляда, я не могу снести его.
И, убежав в отгороженный угол палатки, она бросилась в объятия Цетуль.
Арторикс с обожанием смотрел на полотнище, за которым скрылась девушка, потом вышел со вздохом удовлетворения: ведь то, что Мирца считала непреоборимым препятствием, Арториксу таким не казалось.
На следующий день, едва взошла заря, Марку Крассу, расположившемуся лагерем в Оппиде Мамертинском, на расстоянии одного перехода от лагеря гладиаторов, была подана дощечка, привезенная вражеским конником, гонцом Спартака. На дощечке было послание, написанное на греческом языке. Красс прочел следующее:
Марку Лицинию Крассу, императору, от Спартака привет.
Мне необходимо встретиться с тобой в десяти милях от твоего лагеря и в десяти от моего. На краю дороги от Oппида в Сильвий стоит небольшая вилла, принадлежащая патрицию из Венусии, Титу Оссилию. Я нахожусь на этой вилле с тремястами конников. Не соблаговолишь ли приехать сюда с таким же числом твоих всадников? Обращаюсь к тебе со всей искренностью, по чести, полагаясь также и на твою честность.
Спартак.
Красс принял предложение гладиатора. Он призвал к себе конника, доставившего дощечку, велел ему возвратиться к Спартаку и передать, что через четыре часа он, Марк Красс, прибудет на свидание в назначенное место со своими тремястами всадниками и так же, как Спартак положился на его честное слово, доверяет и он Спартаку.
В тот же день спустя три с половиной часа, то есть за два часа до полудня, Красс явился на виллу Тита Оссилия во главе отряда кавалерии. У решетки виллы его встретили начальник конницы гладиаторов Мамилий, сопровождавший Спартака, центурион и десять декурионов отряда.
Воздавая Крассу должные знаки почтения,
— Привет тебе, славный Марк Красс! — и с этими словами отступил в глубь галереи, давая дорогу римскому полководцу.
Тот учтиво ответил на поклон и сказал, входя в галерею:
— Привет и тебе, доблестный Спартак!
Оба полководца стояли друг против друга, молча разглядывая один другого.
Гладиатор был ростом на целую голову выше патриция; его шея, голова, стройные и мужественные формы атлетической фигуры были невыгодным контрастом для Марка Красса, человека среднего роста и несколько тучного.
Спартак внимательно рассматривал строгие и резкие линии костистого, смуглого, чисто римского лица Красса, его короткую шею, широкие плечи и крепкие, но кривые в коленях ноги, а Красс любовался величавой осанкой, ловкостью движений и совершенной красотой геркулесовского сложения Спартака, благородством его высокого лба, красотой глаз, в которых светились честность и прямота, как и во всех чертах его прекрасного лица.
Самым удивительным для Красса — и он сильно досадовал за это на самого себя — было то, что он никак не мог избавиться от чувства глубокого уважения, которое ему помимо воли внушал этот человек.
Первым нарушил молчание Спартак, мягким голосом спросив Красса:
— Скажи, Красс, не кажется ли тебе, что эта война слишком затянулась?
Римлянин замялся, медля с ответом, затем сказал:
— Да, она тянется слишком долго.
— Не кажется ли тебе, что мы могли бы положить ей конец? — снова спросил гладиатор.
Изжелта-серые глаза Красса с тяжелыми веками метнули яркую искру, и сейчас же он спросил:
— Но каким образом?
— Заключив мир.
— Мир? — удивленно переспросил Красс.
— А почему бы и нет?
— Да потому, что… Каким же образом можно было бы заключить этот мир?
— Во имя Геркулеса, таким же точно образом, каким всегда заключают мир воюющие стороны!
— А, — воскликнул Красс с насмешливой улыбкой, — так, как заключают мир с Ганнибалом, с Антиохом, с Митридатом?..
— А почему бы и не так? — с еле заметной иронией спросил фракиец.
— Потому что… потому что… — с оттенком презрения и вместе с тем смущения ответил римский полководец. — Потому что… Да разве вы воюющая сторона?
— У нас собралось много народов, воюющих против римской тирании.
— Вот как! Клянусь Марсом Карателем, — насмешливо воскликнул Красс, заложив левую руку за золотую перевязь, — я всегда считал вас наглой толпой подлых рабов, возмутившихся против своего законного властелина.