Библиотека мировой литературы для детей, том 49
Шрифт:
Следующий день был четверг. Взглянув с утра в окно, я вздрогнул всем телом: Фийо мрачно стоял на своем посту!
Внутри меня властный, мужественный голос неустанно повторял: «Иди туда! Иди туда! Необходимо, чтобы ты пошел туда сейчас же!» Но другой голос, голос маленького мальчика, возражал: «Не сейчас, а после обеда! Он будет торчать тут целый день, ведь сегодня четверг!» [32]
С бьющимся сердцем я дважды обошел вокруг стола, не осмеливаясь подойти к окну. Потом, как автомат, направился в комнату матери.
32
В
— Мама, у тебя нет никаких поручений? — спросил я. — Я могу в лавку сходить.
— Нет, мой милый. А в чем дело?
— Мне нужно купить резинку. У нас завтра урок рисования, а у меня нет резинки.
— Ну и купи. Только осторожно переходи улицу.
Я медленно спустился по лестнице, подняв голову и сжимая кулаки. Путь к отступлению был отрезан. Я твердо произнес два раза: «Пусть он будет там! Пусть он не отходит от дверей!» Я не колеблясь вышел на улицу. Фийо не видел меня: он повернулся спиной к улице и смотрел в коридор своего дома. В это мгновение проезжала повозка, на каких в Париже развозят лед. Она медленно двигалась в сторону Фийо. Я пошел рядом с ней и таким образом миновал дом № 17 незамеченным. Потом я вошел в лавку, где продавались газеты и писчебумажные принадлежности, и лавочник вручил мне резинку за два су. После этого, не спуская глаз с Фийо, я снова стал переходить на свою сторону. Я приближался к нему не торопясь, но чего стоил для меня каждый шаг!
Он заметил меня только тогда, когда я оказался перед самой дверью его дома. Я смотрел на него в упор, и он кинулся на мостовую мне навстречу. Мне невольно захотелось убежать, но в ту же минуту я подавил это желание.
Прежде чем Фийо приблизился ко мне, я бросился навстречу, выставив вперед оба кулака, думая только о том, как бы защитить себя от его удара. Я крепко ухватил его за плечи, и между нами образовалось расстояние на вытянутую руку. Фийо не мог ни ударить меня, ни освободиться; он тоже вцепился мне в плечи, и так мы топтались на одном месте, сгорбившись и пытаясь оттолкнуть друг друга. На одно мгновение Фийо отпустил мое плечо, чтобы нанести удар. Удар без всякой силы пришелся мне около шеи. Но Фийо ослабил свои усилия, и я заставил его отступить на один шаг. Тогда он стал толкать меня обеими руками. Ни он, ни я не произнесли ни слова. Теперь я видел совсем близко его коротко остриженную белокурую голову, его прямой и тонкий нос, его искаженный рот. Мои пальцы вцепились в его сильно потертый бархатный отложной воротник, выпущенный на черный передник, который лоснился от грязи.
Он яростно толкал меня, но ему едва-едва удавалось сдвинуть меня с места. Мгновение спустя я оттолкнул его на целый шаг, потом еще на один. Тогда он плюнул в меня. Я ответил ему тем же; между нами началось отвратительное соревнование, которое длилось до тех пор, пока у нас не иссякла слюна. Видеть свой плевок на бледной щеке Фийо, покрытой пушком, мне было еще противнее, чем ощущать его плевки на своем лице.
Но теперь мне удалось заставить противника попятиться, и он уже не сопротивлялся. Так я теснил его до конца тротуара, и он споткнулся о канавку на краю мостовой.
В это время какая-то женщина бросилась, чтобы разнять нас, и, так как Фийо опять плюнул в меня, она обозвала его противным мальчишкой, пристыдила нас обоих и пошла прочь.
Фийо вытер лицо передником, а я вынул носовой платок. Потом он опять яростно прыгнул и стукнул меня; я ответил тем же.
— Попробуй только, — сказал я.
Я
— Теперь ты видишь, что я сильнее тебя, — сказал я. — Если ты опять будешь приставать, я тебя буду гнать до самых твоих дверей.
— Дудки, — пожал он плечами, — ты сам знаешь, что я всегда могу тебе надавать тумаков, пока ты убегаешь от меня.
— Этого больше не будет: я не боюсь твоих тумаков. Теперь я буду ждать тебя, как сегодня. Увидишь!
Я отошел от него уверенной походкой, с твердой решимостью больше ему не уступать, хотя я и косил глазами и был начеку, все-таки опасаясь внезапного нападения с тыла. Однако, обернувшись через несколько шагов, я увидел, что Фийо вернулся к своей двери и потирает ушибленную ногу. Он, вероятно, оцарапал ее о выступ тротуара.
Я переживал гордость победителя. В тот же вечер за ужином, как бы между прочим, я ввел отца в курс событий.
— Знаешь, папа, мальчишка, которого я тебе показал тогда, он опять хотел напасть на меня сзади. Но я его схватил за шею и толкал до самой двери. Он просто на ногах уже не держался. О, я ему не сделал очень больно, но уверен, что теперь ему больше не захочется меня трогать.
— Вот это другое дело! — одобрил отец.
— Какие драчуны эти мальчишки! — поморщилась мать.
Фийо больше на меня не нападал. Когда я проходил мимо, он равнодушно смотрел на меня, как будто невыносимо скучал или думал о чем-то другом.
Глядя на него, я тоже испытывал тревогу и, что более странно, чувство жалости и даже симпатии. Прежние обиды уже не шли в счет, теперь я чувствовал, что, в свою очередь, нанес ему обиду, и мне было стыдно за нас обоих, за тот поединок.
Наблюдая издали за Фийо так, чтобы он меня не видел, я чувствовал, что он чем-то опечален. Впрочем, разве и до нашей драки он не был таким же?
Была середина дня, и я возвращался из школы. Свернув на нашу улицу, я вдруг увидел, что навстречу движется похоронная процессия. «По последнему разряду», — определил я с видом знатока, когда разглядел жалкую черную бахрому на катафалке. Дело в том, что на днях один приятель притащил изумительный каталог [33] магазина похоронных принадлежностей, и мы с увлечением рассматривали катафалки всевозможных моделей и всех разрядов. Теперь мы здорово разбирались в этом.
33
Каталог — перечень. Здесь: каталог в виде книги, где помещены фотографии различных похоронных принадлежностей.
Я остановился у края тротуара, чтобы посмотреть на процессию. Это были похороны бедняка. Казалось, что лошади покрашены в черную краску, как желтые ботинки, почищенные мазью. На гробе, прикрытом простым черным покрывалом, лежали два дешевых веночка из бисера.
Я стащил с головы берет и вдруг увидел, что за гробом, держась за руку какого-то человека с горестным лицом, идет Фийо. Это был, вероятно, его отец. Вместе с ним шло еще несколько человек, и среди них я узнал консьержку [34] из семнадцатого номера.
34
Консьержка — привратница, швейцар.