Библиотека мировой литературы для детей, том 49
Шрифт:
— Ну, а теперь пригреем их, — проговорил дядя Арон.
Мишка уже знал, что означало это шутливое выражение: вокруг посаженных привоев они насыпали из земли Небольшие холмики.
— Вот так, — сказал дядя Арон, когда они закончили работу. — Теперь будем ждать, когда полезут новые побеги. Когда же они наберут силу, мы откопаем их, и вот тогда-то начнется закладка виноградника.
Несколько дней спустя ясным апрельским днем они занялись посадкой в землю новых привоев. С большим нетерпением ожидал Мишка того часа, когда они разорят ящики с привоями. И какова была его радость, когда он увидел, что
Мишке не надо было много объяснять, как нужно управляться с ними, закапывать в ямочки, вырытые еще утром дядей Ароном. Когда он вырывал прошлогодние привои, он хорошо запомнил, как они были посажены.
— Видишь, Мишка, эти привои мы на будущий год посадим сюда, на место выродившихся кустов. Так мы постепенно обновим весь виноградник. Вполне возможно, конечно, что мне уже не доведется дожить до этого урожая, но кому-то он пойдет на пользу, и, надо думать, тот человек помянет меня добрым словом…
Наступили теплые весенние дни, за ними пришли тихие майские дожди; виноградные лозы на всем холме буквально на глазах давали обильные молодые побеги. Мишка мог наблюдать, как сначала появлялись листочки, потом цепляющиеся один за другой усы и, наконец, на них — первые крохотные гроздья.
Иногда Мишка выходил на берег — порыбачить, но все реже и реже. Большую часть своего времени он проводил со старым учителем, ставшим для него не только педагогом-наставником, но и другом.
Во время повторения в школе учебного материала Мишка так ловко расправлялся с ним, что учителя и удивлялись, и радовались его успехам. В годовой аттестат Мишки не попала ни одна тройка. И если бы за ним не тянулся хвост старых грехов, то он, пожалуй, окончил бы восьмой класс на «отлично».
В семье была большая радость. Мать тотчас же затеяла печь слоеный пирог с черешней — любимое лакомство Мишки. Потом заявила, что завтра же поедет с его аттестатом в Айку. Мишка ничего не ответил, промолчал. Дома, правда, он вообще не отличался особой разговорчивостью. Но на этот раз его упорное молчание всем бросилось в глаза.
— Уж не заболел ли ты, сынок? — спросила мать, погладив Мишку по голове. — А вернее всего, ты просто переутомился — слишком много занимался. Ну, не беда, завтра ты уже можешь спать сколько душе угодно.
Однако Мишка спал недолго. Он проснулся на рассвете, когда мать отправилась к первому автобусу. Только она закрыла за собой дверь, он вскочил с постели, и, когда отец, собираясь на виноградник, стал готовить себе завтрак, Мишка подошел к нему:
— Папа, заверни что-нибудь и на мою долю. Мне тоже хочется пойти с тобой на участок.
— А что мать на это скажет, когда вернется домой?
— А какая беда, если я пойду? Ведь я все равно теперь свободен.
— Это верно, — согласился отец. — Ну ладно, пошли, но только тихо, пока спит Эсти, а то она начнет допытываться…
— Она подумает, что я пошел на рыбалку, — улыбнулся Мишка. — Я нарочно даже спрятал свою удочку.
В небе звонко щебетали птицы, когда отец с сыном медленно брели вверх по дорожке, вьющейся по склону крутого холма, засаженного виноградом. У отца тоже было отличное настроение; он шел и насвистывал, как вдруг взгляд
— Ты знаешь, что это такое, сынок?
— Знаю, — ответил Мишка. — Пероноспора.
— Что-то рано она объявилась. Придется как следует поработать опрыскивателем. Сейчас как раз и начинается горячая пора на виноградниках. Опрыскивать, окапывать, привязывать. И так вплоть до августа. Тогда наступит тихое, спокойное время окончательного созревания винограда. Вот тогда, сынок, начнутся самые приятные недели — знай себе наблюдай за результатами своего труда да следи за тем, как набухают, наполняются соком ягоды.
— Папа, — собравшись с духом, заговорил Мишка, решив сказать то, к чему давно готовился, — а ничего, если я не буду слесарем?
— Не будешь слесарем? А кем же ты хочешь стать?
— Может, самым обыкновенным виноградарем, а может, и чем-то больше. Словом, я хочу посвятить свою жизнь только виноградарству.
— Вот как? Тебя что же, научил этому старый Арон Ковач?
— А разве это плохо?
— Да нет, почему же. Твой отец всю жизнь занимается виноградом. И дед тоже, и кто знает, сколько еще наших прадедов занимались виноградом. И никто из них не жалел об этом, не стыдился. Хотя в те поры жизнь была устроена так, что они знали: кроме лопаты и мотыги, им больше ничего не суждено увидеть. А сейчас разве имеет какое-нибудь значение, где ты родился, чей ты сын! Перед тобой открыты все дороги — за какую работу ни возьмешься, пожалуйста, работай в меру своих сил и ума. А если о силах и об уме говорить, то и они больше всего человеку помогают сейчас там, где он охотнее всего работает…
Некоторое время они шли молча. Потом отец начал насвистывать песенку, словно дрозды, чей пересвист раздавался на придорожных деревьях, передали ему свой мотив.
Там, где две дорожки слились в одну, они повстречались с группой девушек, спешивших на привязку винограда. Девушки тотчас же подхватили мелодию и запели:
На холме живу, лозами я печь топлю, Бадачоньскую красотку уж давно люблю. У нее глаза, как звезды ясные, горят, И меня зовет и манит девушки той взгляд.Морли Каллагэн
ДЕЛОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
В то лето, когда двенадцатилетний Люк Болдуин приехал жить к своему дяде Генри в дом на берегу речки, рядом с лесопилкой, он постоянно помнил о своем обещании, которое он дал умирающему отцу: стараться быть похожим на дядю во всем. И поэтому он пристально наблюдал за ним.
Дядя Генри, который служил управляющим на лесопильном заводике, был высокий, плотный человек весом чуть меньше ста килограммов. Кожа лица у него была обветренная, кирпичного цвета. Хотя он производил впечатление очень крепкого человека, здоровье у него было неважное. Его донимали боли в спине и плечах, которые ставили в тупик докторов.