Библиотекарша
Шрифт:
— Ухожу я в пятницу, в день, когда состоится торжественное вручение премии. И почему ты думаешь, что мы с тобой больше не сможем общаться? Ищи меня в «Твиттере».
— В «Твиттере»?
— Конечно. Еще у меня есть блог, я веду книжное обозрение.
— Блог!
Кивнув, Маргарет поискала ручку и после оставила Реджине свой адрес в Интернете на квитке.
— До скорого. Не торопись, пусть пыль осядет, и только потом принимай решение, что делать дальше. Порой лучше всего начать новую главу жизни.
— Вы же сами проработали здесь пятьдесят лет!
— Да, и если уж мне под силу принять изменения, что уж говорить о тебе.
Маргарет пожала Реджине руку; ее голубые глаза сияли.
— Мне предстоит принять не изменение, а провал.
— Разве ты провалилась? Лишь времени дано судить, что нас постигло. Пройдет год, два или все пять, и ты взглянешь на сегодняшний день по-другому. Кто знает, может, это переломный момент в твоей жизни?
Глава 42
Черный «Мерседес» Реджина заметила сразу, как вышла из библиотеки. За рулем сидел сам Себастьян. Даже с такого расстояния Реджина ощущала на себе его взгляд. Себастьян приоткрыл для нее дверь, и впервые с момента увольнения Реджину перестала терзать тревога. Она почувствовала себя намного лучше.
Себастьян коротко обнял ее, и Реджина выпалила:
— Я пыталась дозвониться до тебя, но все время попадала на голосовую почту.
Себастьян кивнул, выруливая на среднюю полосу.
— Прости, я весь день проявлял пленки, печатал фотографии… Не хотел отвлекаться.
Повернувшись к ней, он улыбнулся от уха до уха.
— И как? Получились? — беспокойно спросила Реджина.
— Вот приедем ко мне — сама увидишь.
Реджине передалось его радостное возбуждение, и она слегка улыбнулась.
— Понятно, — произнесла она, и Себастьян накрыл ее руку своей.
— Ну так в чем дело? Что ты хотела сказать?
Можно ли нарушать такой момент и сообщать об увольнении? Видно ли по лицу Реджины, какое несчастье с ней произошло?
— Слоан меня выперла.
— У нее прав таких нет! — рассмеялся Себастьян.
— Еще как есть, — расстроилась Реджина. — Она же начальник. Тебе не понять, ты никогда не работал с девяти до пяти.
— Я с ней поговорю, — заверил Реджину Себастьян так, словно его разговор со Слоан решит все проблемы.
— Нет! — испуганно воскликнула Реджина. — Только не это, не говори с ней. Даже если — если! — она снова примет меня на работу, представляешь, каким унижением это для меня станет. Надо просто… пережить это.
Переполненная в час пик Пятая авеню гудела. Себастьян повернул на запад.
— Не согласен с тобой, — сказал он. — Так ты хочешь назад к своей работе или нет?
— Ты не понимаешь, Себастьян, я облажалась. Так хотела стать библиотекарем, так мечтала…
— Ты ведь не заслужила увольнение.
— Слоан думает иначе. Она ревнует, и вот я дала ей повод. Глупо с моей стороны, — снова разозлившись, сказала Реджина.
— Сплошной харассмент, — сделал вывод Себастьян. — А ты? Жалеешь, что стала моей?
Реджина покачала головой.
— Нет, ни капельки.
— Ты еще больше убедишься в этом, когда увидишь фотографии.
Стол в обеденной был просто завален готовыми снимками. Реджина с трудом узнавала себя в красивом, уверенном и сексапильном создании, которое взирало на нее с глянцевых чернобелых изображений. Это была настоящая Бетти Пейдж, только в более темном и опасном своем воплощении.
Каждая фотография по-своему раскрывала грани Реджины. Себастьян выложил их в таком порядке, что создавалось подобие сюжета: запечатленная на снимках девушка показывала все больше властности и желания.
Глядя на новую, неизвестную доселе себя, Реджина одновременно испытывала беспокойство и трепет.
— Поверить не могу, — шепотом произнесла она.
— Зато я верил в тебя с самого начала, — сказал Себастьян, нетерпеливо прохаживаясь по комнате, то и дело заглядывая ей через плечо. — Я не тащил тебя к объективу силой, хотел, чтобы ты чувствовала себя естественно. Мне нужны были особенные снимки. — Присев рядом с ней, Себастьян взял ее за руку. — И я не ошибся.
— Ты сделал так много кадров.
— Обычное дело для фотосессии. Необычно то, что почти все они удачны и хороши. Порой из целой серии получается лишь очень малая часть, и полностью мне себя выразить не удается. А эти… просто шикарны. — Он посмотрел на нее донельзя серьезно. — Не беспокойся ни о чем: ни о работе, ни обо мне, ни о нас с тобой.
Он обхватил ее лицо ладонями и заглянул ей в глаза с невероятной страстью (совершенно точно ожидая от Реджины точно такой же). В животе у нее защекотало; во взгляде Себастьяна вспыхнул огонь вожделения, который, казалось, не угасает ни на минуту. И еще Реджина уловила отблеск подлинного восторга и восхищения.
Себастьян поцеловал ее в шею, и по телу побежали мурашки.
Он обнял ее, и Реджина, задрожав, приникла к нему. Вдохнула его аромат. Несмотря на боль после вчерашних игр, в ней пробудилось желание.
Он жадно — так, словно неделю ее не видел — поцеловал Реджину в губы, принялся мять груди. Себастьян растирал прямо через блузку затвердевшие соски, пока Реджина не застонала.
Тогда он рванул на ней одежду и стал ласкать соски губами. Сначала нежно, затем грубее. Ахнув, Реджина запустила пальцы ему в волосы. Поразительно, как собственное тело — несмотря на боль от недавнего секса — требовало еще. Между ног у Реджины сделалось влажно, и она заерзала от обуревающей ее похоти.